Труппа ТЮЗа вернулась из Беслана: местные зрители увидели их «Песню о купце Калашникове» в школе, расположенной неподалёку от места известной трагедии. Только вот сыграли актёры совсем не тот спектакль, который уже более года идёт в рамках проекта «Театр у школьной доски».
В Беслане наш ТЮЗ уже знают: несколько лет назад в Северной Осетии побывал спектакль «Каштанка». С того случая актёрам особенно запомнилась одна деталь: следуя сценарию, на сцене выстрелили из хлопушки — и по залу прошёл шорох. После этого хлопушку убрали подальше и больше не доставали. Впрочем, «Каштанку» зрители тогда поняли и полюбили, потому так ждали и новых гастролей ТЮЗа — уже с «Песней о купце Калашникове».
В постановке по Лермонтову столь же чётких звуковых ассоциаций нет — есть визуальные. Правда, сами артисты осознали это уже во время спектакля.
— Знаете, у нас актёры на сцене надевают маски скоморохов, — рассказывает актёр Борис Зырянов. — Но там те же самые маски сыграли совсем по-другому. Я смотрел на эти прорези для глаз и думал, что у зрителей одна-единственная ассоциация — террористы. По смыслу это оказалось верно: наши персонажи в масках — враги, и зрители ещё больше переживали за главных героев, сочувствовали им. Впрочем, всё это понимали, скорее всего, взрослые, которые пережили те страшные три дня. А вот дети реагировали уже совсем не так, им яркие маски даже нравились...
Накануне спектакля труппа побывала в самых важных для этого маленького городка местах. А на следующий день, неожиданно для самих артистов, текст Лермонтова зазвучал по-другому.
— Мы побывали и в той самой школе, и в Городе Ангелов, наревелись, — вспоминает актёр Дмитрий Михайлов. — Прошла ночь, и мы поехали работать. Был мандраж перед спектаклем — не просто из-за новой площадки и нового зрителя, но и потому, что ты понимаешь, где именно ты находишься и кто будет на тебя смотреть. Уже во время спектакля происходит осмысление того, как здесь звучит привычный текст, в тебя впиваются глаза зрителей... Но это уже потом, где-то к середине. А сначала они ведут себя как обыкновенные подростки: хохочут и делают вид, что всё на свете знают. Минут через двадцать ты чувствуешь, что воздух начинает густеть. Смотришь в зал — а он замер. И ты понимаешь в такой момент, для чего нужен театр — чтобы лупил прямо в сердце, причём не только зрителей, но и актёров. Там, в этих стенах, это происходило: текст Лермонтова наложился на абсолютно реальную трагедию, они спрессовались — и я понял, насколько значимым стало то, что мы делаем в этот момент на площадке.
