Атос с… томиком Некрасова

• Невероятно: при том, что Вениамин Смехов сделал для отечественной культуры как актёр, режиссёр, сценарист, литератор, у него нет ни одного приличествующего заслугам звания. Разве что единственное — лауреат Царскосельской художественной премии. При этом — огромная популярность как ведущего актёра (в разные годы) Московского театра драмы и комедии, «Современника», Таганки и суперпопулярность после «Трёх мушкетёров» и «Возвращения мушкетёров». 
• Приехав в Екатеринбург на Фестиваль толстых литературных журналов, Вениамин Смехов очень сожалел, что не попадает на творческий вечер поэта Ольги Седаковой. Его собственный творческий вечер был в то же самое время, но в другом месте. Вообще, не в пример иным «свадебным генералам» на подобных статусных форумах, актёр искренне интересовался встречами, героями, проблемами фестиваля. Где смог – побывал везде. Так же заинтересованно отнёсся к предложению «ОГ» встретиться и поговорить, учитывая повод его приезда на Урал, «с акцентом на литературу».
• Фото: РИА «Новости»

«Другом лени не был никогда…»

– Вениамин Борисович, актёр – человек, произносящий чужие слова. Исключения случаются, но редко. Навскидку из пишущих (то есть создающих слово) припоминаются в актёрской среде, кроме вас, разве что Филатов, Золотухин… Кстати, все – с Таганки! Откуда этот «неактёрский» интерес к литературе?

– А моя юность, моё становление пришлись на эпоху, когда книги, чтение были нормой жизни. У журнала «Юность» было три миллиона читателей, но даже при таком тираже становилось большим подарком принести кому-то журнал на день рождения. А два подаришь – вообще юбилей! «Юность» выходила каждый месяц с обложкой в разной цветовой гамме. И если, предположим, ты летом где-то у моря, на пляже, то весь берег голубой (или зелёный). И ты понимал: вышел очередной номер «Юности»… «Новый мир» зачитывался до дыр. Это была такая очень правильная эпоха – всеобщей читательской радости.

– Может, просто – «тогда мы были молодые»?

– Не без этого. За нас за всех Давид Бурлюк объяснил:

• Каждый молод, молод, молод,
• В животе чертовский голод,
• Всё, что встретим на пути,
• Может в пищу нам идти.

А Игорь Северянин ещё круче выразился:

• Восторгаюсь тобой,
• молодёжь! –
• Ты всегда, – даже стоя,
• – идёшь!

«Даже стоя, – идёшь!» Как сказано! Но и классики из более ранних времён не менее выразительно изъяснялись. Николай Алексеевич Некрасов, например:

• Праздник жизни –
• молодости годы –
• Я убил под тяжестью труда
• И поэтом, баловнем свободы,
• Другом лени – не был никогда.

Наткнулся как-то на эти строки в Интернете, а от них сразу – много «этажей», ссылок, рассуждений, отмечаний. Ужасно интересно…

Да, молодость многое объясняет. Я зачитывался с детства… В последние годы всё труднее обновлять эти запасы. Читать, к сожалению, удаётся только урывками. И сам себя оправдываешь: ну, прежних запасов хватит. С верхушкой. До конца жизни.

С другой стороны – конечно, есть интерес и уже даже знание того, как изобильно поле молодой сегодняшней литературы. Было время более-менее газетное. Теперь появилось движение в литературе. Серьёзное. И несерьёзное. Всяческое. Значит, всё в порядке. И люди читают много! Сужу по тем же чаяным или нечаянным заглядываниям в Интернет. Сам попадаю туда и тону.

– Но вы и читатель-то особенный. Профессионально «чувствующий слово». И как актёр, и как писатель…

– Я не писатель! Хотя меня так называют. Я сочинитель. Да, у меня вышло довольно много книг. Но всё-таки называю себя сочинителем, как называл это великий театральный художник Давид Боровский. А в искусстве самое интересное – сочинять.

– И всё же я – про «вкус слова». Сочинитель (пусть так), актёр Вениамин Смехов априори обострённо чувствует и само слово (точно выбранное или не очень), интонацию, выразительность пауз, как изменяются акценты в зависимости даже от порядка слов в предложении. Ваше ощущение – в чём привлекательность русского слова, русского языка?

– Так вы уже всё сказали. Никаких иных, физиологических или химических, объяснений нет. Можно только отдельно и многократно радоваться тому, что мы имеем. И удивляться. Правда, удивляются больше иностранцы: они слышат язык «со стороны». Вспоминаю: я ставил «Фальстафа» в Чехии. Общение шло через переводчика. И вот однажды исполнитель заглавной партии слушал-слушал меня, а потом говорит: «Какой красивый язык! Я бы хотел спеть Фальстафа на русском».

Или другой пример: выдающийся немецкий славист Карл Аймермахер пригласил меня в начале 1990-х, когда упал «железный занавес», в Центр славистики в Германии, в город Бохум. Я должен был сделать сообщение о театре, о Любимове. В последнем ряду большой аудитории сидели профессора – математики, физики, то есть представители точных наук. Они слушали синхронный перевод моего рассказа, а потом я долго читал Маяковского, Высоцкого. Уже без перевода. Так вот, эти учёные сказали: они поражены – им не хочется никуда уходить, русский язык, изложенный поэтическим способом, они слушали как музыку.

Так я понял: наш язык имеет самостоятельную, даже свободную от смысла и перевода, ценность. Великий русский философ и писатель Василий Васильевич Розанов говорил: «Любовь к Родине – это громкое молчание. Это задушевность слова русского». Для меня же русский язык – ключ к тому, что мне интересно получать в жизни и самому делать.

«Маяковский? Это университет, обучающий футуризму»

– Не знаю, согласитесь или нет: в последнее время, как мне кажется, жанр художественного чтения возвращается в концертные залы. К счастью. «Вкусно звучащее», хорошо интонированное слово способно приумножить любовь к русскому языку. А ведь были годы, когда художественное чтение практически ушло с эстрады…

– Да, мастеров сегодня больше, чем когда бы то ни было. Заполняются большие залы. Люди просто слушают поэзию. И это очень полюбили мои коллеги. Я-то всегда был в этом жанре. Вообще, как актёр я родился в Театре на Таганке, где слово «поэтический» было основным прилагательным к слову «театр».

1965 г. Владимир Высоцкий  и Вениамин Смехов в знаменитом спектакле Таганки «Антимиры».  Успех поэтического представления «Антимиры» по стихам Вознесенского был невероятным — за 15 лет спектакль выдержал 800 представлений. «А я, — признаётся В.Смехов, -читая и разыгрывая стихи со сцены, неожиданно поймал свою «синюю птицу». Нашёл себя — заговорил впервые уверенным тоном, почувствовал право на власть над залом…» Фото: РИА «Новости»

Лет пять-шесть назад в Перми на фестивале «СловоNova» я был свидетелем: переполненный зал, зрители не старше 25 лет. И часами слушают поэзию. Сегодня этот прекрасный вирус продолжает развиваться и радовать. Несколько дней назад, в Москве, снова – переполненный зал имени Чайковского, и люди три с половиной часа слушали стихи одного автора – Давида Самойлова. В концерте участвовали разные актёры, с разными манерами исполнения, но слушатели принимали всё. Это какая-то сакральная всеядность сегодняшней публики России по отношению к поэтам!

– На открытии фестиваля «Толстяки» на Урале» вы упомянули, что в Москве у вас предстоят три творческих вечера, поэтический цикл по заказу телеканала «Культура»…

– Сначала это будут спектакли. Телевидение снимает их. И затем цикл пойдёт в формате спектакль-телефильм. Первый спектакль цикла – «Поэты в Переделкине». Переделкино – дачный посёлок, который с 1930-х принадлежит литераторам, и главными героями фильма будут Пастернак, Чуковский, Евтушенко, Заболоцкий, Ахмадулина, Вознесенский… Я – автор: сценарист и режиссёр. Но помимо меня, участвуют достойные, замечательные актёры: Брусникин, Чиндяйкин, Баринов, Верник, Дмитрий Высоцкий, Александра Урсуляк, Лика Нифонтова…Как приятно называть имена очень сильных и уже давно любимых актёров, которые, как дети, прильнули к святому колодцу поэзии.

Вторая передача – «Поэты на Красной Пахре». Тоже – писательский посёлок, там героями будут Твардовский, Кирсанов, Эрдман, Матусовский, Антокольский, Друнина.

Третий – «Константину Симонову посвящается…» К 100-летию писателя и поэта. Во всех трёх телефильмах будут соединяться война и мир, серьёз и юмор, лирика и драма.

– «Культура» понимала, кому заказывала этот масштабный цикл. В чтецких программах вы давно (если не с самого начала!) выступаете не просто исполнителем чужого замысла. Это всегда авторские программы – со своим отношением, комментариями. Когда-то вы даже делали фильм-спектакль по Маяковскому, непростому для восприятия. Мало кто читает сегодня Маяковского с эстрады. К нему отношение «портится» со школы. А чем вам он дорог?

– Как сразу нравится Пушкин, так сразу нравится Маяковский. Читаешь и понимаешь: как хорошо, что ты родился в России, с русским языком. Что можешь это читать. Маяковский – постоянно действующий «университет», обу­чающий футуризму. Пример того, как пользуются языком большие поэты. В нём, в языке больших поэтов, есть всё, что вы любите в кино, в театре. И живопись, и трагедия, и кинематограф, и русский лубок, и высокая лирика.

А чем хуже Твардовский или Некрасов? Знаете, мне надо было сегодня уходить утром из гостиницы, а я застрял, читая Некрасова. Не мог оторваться…

– В Доме кино на своём творческом вечере, поскольку он проходил в рамках фестиваля «Толстяки» на Урале», вы решили представить трёх главных редакторов литературных журналов разного времени. А они все поэты. Пушкин, Некрасов, Твардовский. Поэты для вас – люди высшего порядка? Исключительные?

– В мае вышел очень важный для меня и для моей жены Галины Аксёновой, кандидата искусствоведения, (она автор сценария) фильм «Последний поэт великой войны». Всем хорошим людям советую набрать эти буквы в Интернете и посмотреть. Герой – Ион Деген, израненный-преизраненный танкист, профессор-ортопед, хирург, поэт и автор замечательных рассказов о войне. В 16 лет ушёл на фронт. Закончил войну командиром танковой роты. С 22 (!) пулями, оставшимися в теле (трижды в госпиталях делали операции, спасая его). Необыкновенная личность.

Такой необыкновенный для меня и Вячеслав Полунин. И он, Полунин, тоже поэт, хотя не произносит ни одного слова во время своих представлений. Гениальный поэт!

Так что поэты – это труднообъяснимые личности.

Мушкетёр со 2-й Мещанской улицы

– Несколько лет назад вы отказались от звания народного артиста России…

– Не надо мне этого! Потому что звание мне хотели подарить к юбилею.

– В любом случае – это Поступок, господин Атос! Простите, что так фамильярно. Читатели не простят, если не спрошу об Атосе, замечательном образе замечательной литературы. Хотя… Для меня это два нестыкующиеся, несоединяемые характера – Вениамин Смехов, человек поступка, и томно рефлексирующий Атос из «Трёх мушкетёров».

– В «Мушкетёрах» очень повезло со сценарием. С романом Дюма – безусловно! Но ещё и со сценарием. 37 лет прошло после выхода фильма, и мне наконец хочется сказать полную правду. А она в том, что четыре мушкетёра, т.е. четыре человека, из-за которых фильм так любим, – это автор Марк Розовский, оператор Александр Полынников, композитор Максим Дунаевский и режиссёр Юнгвальд-Хилькевич. Впрочем, в авторах можно (и нужно!) считать ещё Юрия Ряшенцева: в этом фильме тексты песен очень важны. А Ряшенцев – настоящий поэт, большой, серьёзный. Не просто «песенник». Значит, считайте, пять мушкетёров.

А уже следующие «винов­ники успеха» – удачно подобранные актёры.

Вообще, в кино актёр играет последнюю роль. Кино резко противоположно театру. Какой бы ни был в театре режиссёр – революционер или шалун, диктатор или консерватор – на сцену выходит актёр. Режиссёр остаётся в зале. А в кино режиссёр не вылезает из экрана. Его всё время видно, потому что кино – это язык монтажа, оператора, режиссёра. И только в последнюю очередь актёра. Доказать это просто – на нас одинаково сильно действует и актёрское кино, и документальное, и итальянский неореализм, где ни одного профессионального актёра, или «самоигральное» грузинское кино.

Так вот, возвращаясь к Хилькевичу. Ему в этом смысле повезло. У Феллини, например, можно назвать событием каждый фильм, у Хилькевича, хотя он много фильмов снял, публика знает один. «Три мушкетёра» не тянут на соревнование с большим мировым кино, в том числе и с российским великим кинематографом – от Эйзенштейна до Тарковского, от Соловьёва до Звягинцева. Но это и жанр другой. Мюзикл! В этом жанре безусловный лидер – «Весёлые ребята», лучшего никто не снял. Но «Три мушкетёра» – где-то в этом же ряду…

– Вениамин Борисович, готовясь к разговору, открыла о вас информацию в Интернете – бог ты мой, сколько статей, рецензий, интервью, очерков. Систематизировано по годам, десятилетиям! Знала бы – может, и не рискнула бы напрашиваться на ещё одно для вас интервью.

– Не всё в Интернете правда! Но я благодарен волонтёрам, которые ведут мой сайт. Как правило, люди учёные, гораздо образованнее меня, но им почему-то интересна моя литературная биография. И они выкапывают, перепечатывают. Например, в самарской (куйбышевской) газете откопали мою давнюю статью об актёре Николае Засухине, гордости и радости моей биографии. Засухин – великий русский актёр, и я о нём, возвращаясь в Москву из неудавшегося, как мне тогда показалось, первого года работы в театре, уезжая разочарованным в себе как в актёре, на прощанье написал большую статью. Она была напечатана в «Волжском комсомольце» (1962 год). Я вернулся в Москву, газету мне прислали. И вдруг через 52(!) года она была выставлена на моём неофициальном сайте. Было интересно вернуться к себе… Вот и наше с вами интервью попадёт на этот сайт.

…У каждого человека главный интерес (который он скрывает или не скрывает) – это он сам. Хочется разобраться в себе или что-то сотворить в жизни, достойное мамы-папы и малой родины. В моём случае это Москва, 2-я Мещанская и улица Дурова – это моя малая родина.

– «Быть достойным мамы-папы…» Ваш отец прожил до 98 лет, и где-то однажды вы сказали (извините за неточность цитаты), что именно поэзия помогла прожить ему так долго и поддерживала в последние годы…

– Поразительно было то, как по истечении 90-летнего срока жизни поэзия стала сама себя выносить на аван­сцену. Жизни и памяти. В старости обострённо, ярко вспоминается всё, что было в юности. Лучше, чем случившееся день-два назад. В том числе и юношеское чтение, юношеская увлечённость поэзией. Так было и с моим отцом. Поэтому (улыбается) «любите книгу – источник знаний». «Книга – лучший подарок». Ура!