Местные жители про родное село Болдино говорят: «Это родина русского литературного языка». И ещё обязательно добавляют: «Пушкин не осень любил. Он любил именно болдинскую осень»… Какая же она, воспетая солнцем русской поэзии болдинская осень XXI века? Мне посчастливилось испытать это на себе, став финалистом X Международного мультимедийного фестиваля «Живое слово».
Досье «ОГ»
Международный мультимедийный фестиваль «Живое слово» проводится ежегодно начиная с 2006 года, в конце сентября, в селе Большое Болдино Нижегородской области. Членами жюри в этом году стали Захар Прилепин, Светлана Сорокина, Леонид Клейн, Ирина Петровская, Тамара Карташова, Юлия Сафонова.
XIX век
Пушкин впервые приехал сюда, в родовое имение своей семьи, в сентябре 1830 года – ровно 185 лет назад. Привели сюда его дела – необходимо было взять в свои руки управление имением, привести дела в порядок. Из Москвы он выезжает 31 августа, а 3 сентября уже прибывает в Болдино – добирается на лошадях (в пути размышлял о всяком, если приходило вдохновение – доставал рабочую конторку и писал).
9 сентября 1830 года. Пушкин – Плетнёву: «Ах, мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно, пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы и стихов».
XXI век
16 сентября 2015 года. Поздним вечером прилетаю в Нижний Новгород. Толком в темноте ничего не вижу – только успеваю обратить внимание, что Нижний гораздо темнее родного Екатеринбурга. Потом – отель, а в шесть утра я уже выдвигаюсь к месту сбора, откуда предстоит дорога в село Болдино. Все четыре часа пути до села пыталась представить, как Александр Сергеевич добирался на лошадях. Мне и четыре часа в автобусе казались нескончаемыми. Мы же привыкли к сумасшедшему темпу – быстрее, быстрее…
В Болдине – тишина. Это поначалу сильно удивляет. Никто никуда не спешит. Очень солнечно и тепло (+25 – +30 – вот это я понимаю – «бабье лето»!) Первый день международного фестиваля «Живое слово» называется «праздничным» – в программе народные гуляния по пушкинской усадьбе, знакомство друг с другом и с окрестностями, награждение, спектакль, пушкинский бал, затем – ужин (разумеется, он тоже «пушкинский»). Пушкин здесь вообще везде – его именем названа большая часть магазинов. Его бюстов, памятников, разнообразных изображений здесь не счесть.
На награждении звучат, разумеется, бессмертные стихи Александра Сергеевича вперемешку с именами победителей и финалистов. Ловлю себя на том, что спешить больше не хочется – по аллеям усадьбы, усыпанным золотой листвой, нельзя мчаться, опаздывая. Можно только неторопливо прогуливаться.
XIX век
Сентябрь 1830 года. Пушкин – Наталье Гончаровой: «Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трёх часов. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да гречневой кашей. До девяти часов читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо». Ванна, кстати, которую он принимает – это большая деревянная бочка в бане с ледяной водой.
XXI век
18 сентября 2015 года. Второй день нашей «болдинской осени» получается насыщеным на события (не получается «пить кофей и валяться до трёх»): семинары членов жюри, разбор текстов, конференция «Язык – литература – жизнь», на которой много говорим о русском языке, а особенно – о том, что живой, грамотный, красивый русский язык не должен уходить со страниц газет. Из того, что особенно запомнилось – выступление филолога, автора и ведущего передачи «Библиотека имени Клейна» на радиостанции «Серебряный дождь» Леонида Клейна, который говорил о том, почему Пушкин любил осень. Потому что ревновал – ему было мучительно творить, когда вокруг всё живёт, когда сама природа прекрасна. Когда же наступала «унылая пора», ничто в мире не могло соперничать с ним. Впрочем, такую осень, как здесь (на Урале такая погода не всегда бывает и летом), трудно не любить.
XIX век
Пушкин не был особо привередлив в еде. Конечно, любил изысканную пищу, но очень часто предпочитал ей кашу, суп, картофель, блюда русской кухни – и в Болдине по большей части питался именно так, по-простому. Одно из его любимых блюд – варенец*.
*Рецепт варенца (из поваренной книги семьи Пушкиных):
«На одну бутылку молока опустить одну серебряную монету или чайную серебряную ложечку, поставить в тёплое место на четыре дня, потом взять жидких сливок и на три бутылки их положить почти полстакана этой серебряной закваски, поставить сливки в тёплую печь и как можно чаще мешать. Через четыре часа варенец должен быть готов; тогда переложить его осторожно в другую посуду без сыворотки и поставить остудить на лёд. Подавать с сахаром и мелко натолчёными ржаными сухарями».
XXI век
19 сентября 2015 года. Организаторы постарались сделать всё в духе пушкинских времён. Увы, не по рецептам из поваренных книг семьи Пушкиных, но в стиле русской национальной кухни – на столах обязательно картошка, каши, селёдка, блины…
Ужинали при свечах и под живую музыку. И, как и полагается, не спеша, под долгие разговоры и стихи.
XIX век
20 сентября 1830 года Пушкин ставит точку в «Барышне-крестьянке». Вообще, классик много раз говорил, что именно из Болдино он увёз свои лучшие произведения, например, вот – из письма Плетнёву (9 декабря 1830 года): «Скажу тебе (за тайну) что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы Онегина, 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400). Несколько драматических сцен или маленьких трагедий, имянно: Скупой Рыцарь, Моцарт и Салиери, Пир во время Чумы, и Д. Жуан. Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не всё: (Весьма секретное) Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржёт и бьётся – и которые напечатаем также»…
XXI век
20 сентября 2015 года. Ставлю точку в моей «болдинской осени». Главное, пожалуй, что увожу из Болдино (помимо диплома финалиста) – ощущение неторопливости и покоя. Ещё – впечатления, несколько набросков к будущим текстам. Как и 185 лет назад, болдинская осень приводит мысли в порядок и вдохновляет.
«Хатывризахобраза»
Председатель жюри «Живого слова» писатель Захар Прилепин на своём семинаре рассуждал о литературе и войне. Но потом он немного рассказал и о себе...
– Мама у меня из рязанских крестьян, папа – из липецких крестьян, – рассказывает Прилепин. – Они, слава Богу, были читающие – и мне читали тоже очень много. Одно из первых воспоминаний – мама мне читает Сергея Есенина: «Гой ты, Русь моя родная, Хаты – в ризах образа». И я почему-то думал, что это одно слово такое – «хатывризахобраза». Заклинание такое… Потом, уже лет в 13–14, и я совершенно сошёл с ума от русской поэзии Серебряного века. Тогда ещё не всё было доступно, поэтому искал у букинистов, где-то ещё. Я целыми сутками читал, ничего в них не понимая, что в этом возрасте можно понять? Но меня само звучание русской речи, само волшебство вводило в состояние исступления. Я мог прийти из школы и сесть читать, пока папа с мамой не придут с работы. Мысленно представлял себе слушателя – девушку, например, и читал ей. Мы все состоим из своих детских впечатлений, детство – это наш фундамент. И детские увлечения потом всю жизнь на нас работают… Потом, спустя двадцать лет, все прочитанные тогда книги проросли во мне. Порой кто-то удивляется, что я был таким омоновцем, а потом стал писателем – так вот, нет в этом ничего удивительного. Это всё живёт во мне с той «хатывризах»… Даже когда была первая командировка в Чечню, мы приехали, и все пацаны себе сразу навешали на стены всевозможные картинки – ну, понятно, какого содержания. А я сделал себе полочку и положил Чехова. Командир подходит и говорит: «Вот, смотрите! Чехов лежит! А у вас!» Хотя, будем откровенны – я сначала стал командиром отделения, а потом уже стал класть Чехова (смеётся). Иначе бы не поняли. Но потом все пацаны гордились даже, говорили – «Вот, у нас командир умный. Он книги читает».
