«Мы вылупились в клетке, и отпечатки прутьев всегда на наших крыльях»

• Опубликовано в №074 от 27.04.2016

Стихотворение «Карменсита» никогда не было обнародовано — ни в печати, ни со сцены. О нём нет даже никаких упоминаний. Но оно — есть. Его передал мне сам Илья в декабре 1989 года. Планировалось, что оно будет опубликовано в свердловской газете «КЛИП», с которой я тогда сотрудничал. Однако в «КЛИПе» «Карменсита» не вышла. Рукопись сначала списали в архив, потом газета закрылась. Я был уверен, что стихотворение кануло в Лету… Но в прошлую пятницу, когда в Интернете появилась информация о старте проекта «Иллюминатор», посвящённого Кормильцеву, я решил помочь собирателям раритетов и, перебирая домашний архив, неожиданно наткнулся на скан того самого листка, который вручил мне Илья четверть века назад…

Я познакомился с Ильёй Кормильцевым в том же 1989-м. В октябре того года трём участникам группы «Наутилус помпилиус» дали премию Ленинского комсомола, и редакция газеты «Уральский рабочий», где я в то время работал, поручила мне сделать с ребятами интервью. Лауреаты-музыканты — Вячеслав Бутусов и Дмитрий Умецкий — были мне недоступны, поскольку находились на гастролях (сотовых телефонов, напомню, ещё не было). А вот лауреат-поэт — Илья Кормильцев — в туры с группой не ездил и постоянно жил в Екатеринбурге (тогда ещё Свердловске). Потому интервью получилось с ним одним… В декабре в Свердловске запускалась первая в области независимая газета — «КЛИП», и мне как «хорошему знакомому» поэта предложили сделать о нём большой текст. Я пришёл к Илье домой (он тогда жил возле Зелёной рощи), и мы проговорили несколько часов. В конце интервью — чтобы сделать свой материал более «громким» — я попросил у Кормильцева несколько новых текстов. И он неожиданно для меня легко на это согласился.

Илья дал мне пять стихотворений, написанных для «Наутилуса» (два из них — «Эти реки» и «Последний человек на земле» — впоследствии действительно стали песнями «Нау»). «КЛИП», конечно, хотел напечатать всё. Но, как любят повторять журналисты, «газета не резиновая»: места на полосе не хватало, и от одного текста надо было отказаться. В результате редакционных обсуждений лишней назначили «Карменситу»…

Это, впрочем, не удивительно. Стихотворение очень сильно выделялось среди той подборки, которая у нас была. Выделялось своей — скажем так — непопсовостью. Дело в том, что «Карменсита» — это верлибр, то есть стихотворение, в котором нет ни рифмы, ни единого ритма, ни единого размера (например, последние две строчки «куплетов» содержат разное количество слогов — 14, 11 и 12). Даже читать такое довольно трудно, а уж положить на мелодию — и вовсе почти нереально. Неудивительно, что «Карменсита» так и не превратилась в песню…

А вот полное отсутствие её публикаций понять сложнее. Стихи Кормильцева охотно печатали разные издания — от бульварных газет до специализированных литературных журналов. У него вышли две книжки — «Скованные одной цепью» и «Никто из ниоткуда». И нигде не было «Карменситы»…

Возможно, дело здесь в том, что Илья Кормильцев, подобно великому поэту-экспериментатору Велимиру Хлебникову, к своим стихам относился очень легко: не вёл их реестра, не собирал в единую папочку… Свердловский писатель Леонид Порохня, в своё время поработавший с «Нау» в качестве звукорежиссёра, однажды рассказал такую историю о судьбе двух стихотворений Кормильцева, которые его (Порохню) очень впечатлили:

— Тексты назывались «Скованные одной цепью» и «Метод Станиславского». Впоследствии оба перешли к Бутусову, и в 1986-м один из них стал песней. А второй потерялся. Мне до сих пор кажется, что второй был намного лучше (…) Увы, Слава не слишком осторожно обращался с бумажками, а Илья никогда не оставлял черновиков.

Может, и с «Карменситой» произошло что-то подобное? Бутусову стихотворение не понравилось, листок с текстом он потерял или выбросил, а сам Кормильцев сделать копию не удосужился…

Но, как утверждал ещё один русский классик, «рукописи не горят». «Карменсита», не причисленная мною к «особо охраняемым культурным объектам», каким-то образом всё-таки оказалась не в редакционной мусорке, а у меня дома, пережила вместе со мной переезд, капитальный ремонт и попытку ограбления, а в итоге нашлась именно в тот момент, когда оказалась действительно кому-то нужна. Теперь, я уверен, она будет жить. Если не вечно, то, по крайней мере, очень долго.