- Опубликовано в №121 от 07.07.2016
Знаете, где живёт Золушка? Нет, не в сказке. В спектакле-премьере Екатеринбургского оперного, которым театр в эти дни завершает сезон, Золушка живёт не просто в современном мегаполисе. Адрес ещё точнее и неожиданнее — Екатеринбург. Во всяком случае о предстоящем бале, где, собственно, и завязывается интрига с туфелькой, девушка узнаёт из… выпуска новостей ГТРК «Урал», от супермедийного лица — телеведущего Мстислава Захарова.
Да-да, бедняжка, хоть и терпит (согласно сказочному сюжету) от мачехи и сводных сестёр, но управляется по хозяйству вовсе не с чумазыми чугунами, а на вполне себе респектабельной кухне с электроплитой и вытяжкой. А сёстры-бестии, откровенно дразня бедолагу, выплясывают перед ней в наушниках. А подкаблучник-папенька, приперев кульки с провизией, озабоченно хлопочет: не многовато ли музыки, девоньки, не пора ли за ум взяться? И — по книге обеим в руки…
Паспье, гавот, бурре… Музыкальный «ключ» к партитуре
Когда три года назад в театре было принято решение поставить к юбилею со дня рождения Сергея Прокофьева его балет «Золушка», можно только догадываться — перед какими трудностями априори оказалась хореограф Надежда Малыгина: сказка о робкой страдалице, в миг обретающей счастье, — один из популярнейших сюжетов, который имеет тысячи воплощений (самая ранняя известная версия сказки обнаружена на египетских папирусах!). Кто не помнит прелестную Янину Жеймо в чудном кинодуэте с Эрастом Гариным? Кто не был заворожён в детстве диснеевскими мультиками о бедняжке-падчерице с колокольчиковым именем Cinderella? Кто не знает о первом воплощении балета на сцене с Золушкой-Улановой? Как минимум предстояло составить им конкуренцию. Как максимум — придумать «Золушку», которая не вынуждала бы сравнивать себя с одноимёнными героинями Перро, братьев Гримм, многочисленными кино- и мультверсиями…
Сюжет о Золушке потому и вечный, что во все времена были и есть желающие присвоить «чужую туфельку» (Принц — Игорь Булыцын). Фото: Алексей Кунилов
На сочинение другой Золушки ушёл год. Благо, судя по всему, поиски шли не по принципу «как угодно, лишь бы не как у всех». Это были поиски в самой музыке Прокофьева, а он даже в «как бы просто сказке» остаётся величайшим композитором ХХ века. Мощи, глубин достаточно и в его музыкальных сказках. И нашлось! Хореограф Надежда Малыгина обратила внимание на то, что в партитуре балета отлично уживаются мазурка, паспье, вальс, гавот, бурре и даже фламенко, а это всё — танцевальные стили разных направлений и времён. В истории человечества они возникали с разницей в сто лет. Можете проверить (я проверила!) — все эти мазурки, паспье, бурре родом от XV века до ХIX. В почти домашней, детской истории Прокофьев соединил миры. Эпохи объял. А тем самым дал подсказку хореографу. В спектакле Екатеринбургского оперного Золушка в карете отправляется не просто на бал, не пространство преодолевает — время.
«Ботаник»-принц и пацаны-мажоры
Спектакль плотно нашпигован остроумными находками (опять же: театральная, яркая музыка Прокофьева вполне допускала режиссёрско-хореографические риски). Новостной выпуск ГТРК «Урал» приглашает, по сути, не на сказочный бал, а на светский раут, кастинг невест. Король, по облачению и ухваткам — крутой авторитет, устроил приём, да, чтобы найти невесту для сына, но, в общем-то, и сам не прочь приударить за женским полом. А уж девицы, слетевшиеся на раут, — это вам не кисейные барышни. Выход их пред ясные очи Принца всё равно что выход на подиум конкурса красоты. Каждая — претендентка если не на престол, то на звание «мисс Екатеринбург» (или какого другого мегаполиса). Под стать и мальчики-мажоры, партнёры в танцах — яркие персонажи с дредами и ирокезами. В этом окружении очкарик Принц, любитель книг (а вовсе не девушек), выглядит этаким «ботаником»: сначала робок и потерян на пёстром балу в своём неуместно-академическом костюме-тройке, затем, с рюкзачком и в джинсах, — угловат и поспешен, разыскивая на ходу, в ноутбуке незнакомку — хозяйку оставленной туфельки.
И только одно объединяет их всех, таких разных, — юношеское ожидание чуда любви. Неизменное во все времена. Желание встретить человека, кому впору «туфелька в твоих руках». Выпендрёж в одежде и манерах — это внешнее, а внутри… Когда знаменитый прокофьевский вальс из «Золушки» уносит их всех по кругу в общем танце, микшируется остроумная карикатурность, которой в немалой степени способствовал и художник-постановщик Вячеслав Окунев. И вальс под роскошными люстрами превращается в вальс под звёздами. И на первый план выступает то, за чем, собственно, во все века приходит зритель в театр, — позитив, романтика. Сказка. Пусть даже и приземлённая современными бытовыми реалиями: рюкзак, плеер, джинсы, плита с вытяжкой, телевизор, бигуди и т.д.
За роковым порогом полуночи…
В спектакле есть странный персонаж — Время. Недетский персонаж. Почти философская категория. И если честно, зрители-дети вряд ли «расшифруют», поймут, узнают его. Скорее всего, этот пласт спектакля — уже для взрослого зрителя, умеющего «читать» аллюзии и метафоры. «Странный персонаж» играют… 12 танцовщиков. 12 актёров, отрабатывающих ход часов, и огромный циферблат со стрелками, неумолимо приближающимися к 12-ти, — ещё вполне прозрачная метафора: полночь — роковая черта, за которой сказка-мечта разрушается. Либо… за которой от человека требуется Поступок во имя мечты (Принц во всяком случае хотя бы отправился на поиски пропавшей избранницы).
Но хореограф в прочтении партитуры пошла дальше. Банального и привычного обозначения «часы. полночь. разрушенная сказка» показалось мало. Как призналась «ОГ» Надежда Малыгина, она долго думала, для чего Прокофьев написал в балете вариации и монологи времён года: «Вторая картина первого акта вообще была загадкой». Однако прокофьевские «времена года» и подвигли к осмыслению времени как вечного и неумолимо подвижного нашего спутника. День, год, век, жизнь человека и существование человечества — всё проходит одни и те же стадии: рождение, юность, расцвет, старость… У всего своя весна, своя осень… И каждый рубеж требует Поступка, за которым (и в зависимости от которого) ждёт либо Золушка, либо… горстка золы.
Концепция времени, составившая фон, атмосферу сказочного детского сюжета о Золушке, — подтекст для искушённого зрителя. Но почему бы и нет? Феи времён года обычно просто снаряжают Золушку на бал. В кои-то веки в партитуре Прокофьева укрупнилось, стало значимым то, что чаще воспринималось как антураж. За счёт укрупнения нюансов открылись иные смыслы. И те, кто кисло кривился в ожидании юбилейных банальностей в Год Прокофьева, будут посрамлены: ЭТА прокофьевская «Золушка» — отнюдь не мемориальный спектакль.
