- Опубликовано в №184 от 04.10.2016
Свердловская государственная детская филармония представила премьеру мюзикла «Дубровский» по мотивам одноимённой повести Пушкина. Первые спектакли прошли при аншлагах, и можно признать, что удался смелый эксперимент, на который пошли как сама филармония, так и столичная постановочная группа во главе с продюсером и композитором Кимом Брейтбургом.
В интервью «ОГ» Брейтбург говорил о том, что его концепция мюзикла подразумевает прежде всего эмоциональный контакт с залом, а уже потом, если кому заблагорассудится, должны быть умственные рефлексии. Продюсер может быть доволен: эмоции били через край. Да и вообще получилось всё на очень приличном уровне. И это при том, что на сцене были люди, прежде никогда в мюзиклах не игравшие, набранные специально для этой постановки на кастинге. Возможно, чьё-то более профессиональное музыкальное ухо и могло уловить фальшивые ноты, или танцоры где-то сбились на взгляд искушённого зрителя. Но лично я не заметил ни одной явной оплошности, после которой можно было бы сказать что-то типа: «Ну давайте всё-таки не будем забывать, что это не Бродвей, а по большей части непрофессиональные актёры». В конце концов, это действительно театральная постановка, а не соревнования по точному попаданию в ноты. Тут прежде всего важна энергетика, идущая со сцены.
«С неба ангела стрела незаметно прилетела, сердце нежное нашла – обожгла, да не согрела…» – самая хитовая композиция, разумеется, припасена на финал. Фото: Алексей Шестопалов
Чего только не делают в наше экспериментальное время с классикой. Действие того же «Дубровского» пару лет назад в телесериале перенесли в наши дни. Результат получился неоднозначным. Создатели мюзикла «Дубровский» хронологически оставили всё на своих местах, но приправили события XIX века вполне современными ритмами – взбунтовавшиеся крепостные Дубровского под музыкальную тему «We are Animals» (а чем уже и «Назарет» не классика?) – один из самых ярких и сильных фрагментов мюзикла. И здесь же раздольная «Иволга и Волга» – такой номер и репертуар народной артистки Советского Союза Людмилы Зыкиной мог бы украсить. Знакомый со школьной скамьи сюжет в основных моментах остался неизменен – добро на этот раз победить не успевает. Маша замужем за престарелым князем, Дубровский ранен, впечатлительные барышни утирают слёзы.
Но есть ведь и зритель, которого хлебом не корми, дай подумать. И любопытные мысли возникают и от самой повести, и от её музыкальной интерпретации. Можно сколько угодно двигать действие по шкале времени, но вовсе не в этом дело. Восприятие происходящего со временем меняется. Сейчас уже даже старожилы не скажут, как события повести воспринимались современниками Пушкина, но смутно помню, что тридцать лет назад тирана и деспота Троекурова противопоставляли гордому правдорубцу Дубровскому. В мюзикле Дубровский-старший – персонаж крайне нелепый. Про таких нынче цинично говорят: «если вы такие умные, что же вы такие бедные».
Крепостные Дубровского в мюзикле не просто массовка, но важная движущая сила сюжета, ведущая свою интригу. Фото: Алексей Шестопалов
Надо отдать должное постановщикам – с большинством исполнителей они угадали в «десятку»: Антон Макаров (Троекуров), Зульфия Гареева (Маша), Алексей Рычков (у Дефоржа небольшой эпизод, но как блистательно сыгран), няньки и крестьяне. А вот с двумя, на мой взгляд, вышла промашка. Владимир Дубровский в исполнении Сергея Пермякова – это что-то странное. Наверняка обманывал доверчивого отца, что служит при дворе – он куда больше похож на аниматора из ночного клуба. Его соперник за руку Маши Дубровской – князь Верейский (Артём Аксёнов) – и того краше. Его Троекуров спрашивает: «Взаправду ли хороши в Париже тамошние барышни?» А жеманный князь в ответ исполняет оду про свой белый плащ, тему барышень пропев быстрой равнодушной скороговоркой. Как-то пазлы не очень складываются. Но, возможно, я просто не та широкая аудитория, воспитанная современными ТВ-шоу, которую хотят зацепить создатели.
Или вот ещё любопытная реплика Егоровны – крепостной Дубровских. Не пушкинская, из либретто Карена Кавалеряна: «Жили мы в Кистенёвке, баклуши били, в ус не дули. А при Кирилл Петровиче не забалуешь – скрутит в бараний рог! И на что нам эта жизнь гниючая?». Как-то сразу после неё смещаются акценты в привычных раскладах о правых и виноватых. Тут, похоже, что и причина бедности Дубровского-старшего обозначена, и мотивы случившегося бунта, на самом деле далёкие от романтики и вполне себе приземлённые и банальные.
«Уходят навсегда герои, но в них себя мы узнаём» – напутствует зрителя Рассказчик. Мощным финальным аккордом звучит последняя песня, и на фоне громких, продолжительных и вполне заслуженных аплодисментов закрадывается подленькая мыслишка. А вот если бы не съязвил «из зависти» (определение не моё – пушкинское) Дубровский-старший Троекурову про собак, живущих лучше, чем люди, глядишь и сам бы жив остался, и сына бы по миру не пустил.
А ведь ничего не изменилось за почти двести лет, несмотря на весь отупляющий обывателя научно-технический прогресс. Мужчины всё также меряются амбициями, а юные девушки хотят узнать, что же такое счастье.
