Мюсена*
Фото неизвестного автора
Снежная пустыня простирается до линии еле различимого горизонта — туда, где молочно-белое небо сливается с белой марлей земли.
Собаки неистово лают на бегу. Их лапы проваливаются сквозь твёрдую мёрзлую корку наста глубокого снега, режут мягкие подушечки об острые края. Мои следы, следы лап, алые пятна собачей крови, параллельные следы нарт остаются за спиной.
Необходимо остановиться — отдышаться, дать упряжке передохнуть, распрячь, покормить, смазать кровоточащие раны на лапах медвежьим салом, поесть самому.
И снова бежать. Бежать по белому глубокому снегу за заледеневшей упряжкой. Бежать к белому, белому горизонту. Бежать, не снижая темпа. Бежать, подгоняя собак. Бежать...
Серебряный иней на бровях и бороде ровным слоем покрывает волосы. Во время сильного мороза трудно закрыть глаза, больно улыбаться. Мышцы лица деревенеют. Поэтому эмоции рождаются и умирают внутри наших глаз.
Скрип полозьев и размеренный хрип бегущих животных. На морозе собаки престают лаять, лишь размеренно хрипят в такт бега. Холодно. Надо двигаться.
— Ха-а! — выкрикивая я, подгоняя вожака длинным шестом.
— Ха-а! — разносится по бескрайним просторам тундры.
Прозрачная гладь замёрзшего озера. Собаки сидят у края льда, устало наблюдая за моими медленными движениями. Разжечь огонь. Вскипятить воду. Отдохнуть...
Завариваю чай. Достаю из холщового мешка два небольших кусочка сахара, заварку. Горячая алюминиевая кружка греет ладони. Сердце греет любовь.
— Ха-а! Ха-а! — собаки рвут с места.
Бегу чуть слева, толкая плечом нарты, разгружая упряжку на старте, позволяя лайкам разогнаться до необходимой скорости и нужного темпа. Ноги в мягких тёплых пимах танцуют в сказочном ритме. Этот танец посвящен моей любви, моей зависимости.
Но нет! Я не завишу от тебя! Я не знаю тебя! Ты чужая мне. Тёмный силуэт на горизонте. Призрачная цель. Миф. Пар с моих губ.
Я зависим от этого бега. Узора моих чувств. Моего сна.
Ветер в лицо. Каждый метр как борьба с собственным телом, собственной волей. Толкаю нарты вперёд, щёлкаю шестом. Собаки скулят. Нет смысла кричать на них — буря уносит мой крик назад, за спину. Небо, снег, горизонт слились в едином вихре, бушующем вокруг меня в стеклянном пламени пурги. Мышцы как натянутые струны, звенят и готовы лопнуть каждую секунду. Щёки, нос потеряли чувствительность. Тру лицо мехом рукавиц. Тру до острой боли. Обморожение. Собаки падают в снег, вжимаются в землю, отказываясь идти. Предают меня.
Моё имя Мюсена — «кочующий». Я должен бежать, идти, ползти..
Шаг за шагом я ухожу прочь от упряжки и, предавших меня, испуганных, истерзанных животных. Закрываю лицо руками. Иду интуитивно, не смотря, вперёд. Наперекор стихии. Ещё шаг, ещё один, ещё... Падаю, встаю, падаю, двигаюсь на коленях, ползу вперёд. Против ветра. Против жизни. Навстречу тебе.
Пурга скрыла следы. Глубокий снег поглотил моё тело. Был ли я?
...На следующий день пурга стихла. Наступил тот самый короткий промежуток времени между сумасшедшей бурей и адским леденящим морозом. Пару часов затишья. Лайки нашли меня в снегу, разгребли лапами, откопали и легли вокруг, прижавшись к моему остывающему еле живому телу. Тёплые шершавые собачьи языки лижут мои обмороженные щёки.
Холодное белое солнце с полным безразличием пялится сверху. И чем-то оно напоминает мне тебя. Так же возникаешь вдалеке, безропотно наблюдая за моими пароноидальными муками преследования. Ненавижу тебя! Я понял, что люблю лишь путь к тебе.
* Мюсена — ненецкое мужское имя, означает «кочующий».
Конец рабочего дня
Пастух готовит на огне немудрёный ужин. Садовник моет руки. Механизатор в сердцах пинает колесо своего трактора. Рабочий идет к пивному ларьку с друзьями. Менеджер нажимает пуск→выключение на мониторе компьютера. Балерина перевязывает больную ногу. Палач кормит аквариумных рыбок. Писатель, глотая анальгин, ползет к кровати. Большой руководитель, вернувшийся домой, нервно потирая виски, вновь пытается стать мужем и отцом.
Бог разочарованно сминает в бесформенный ком неудавшуюся вселенную.
Конец рабочего дня.
