- Опубликовано в №005 от 15.01.2016
Сегодня исполняется пять лет со дня основания Следственного комитета Российской Федерации (СКР). 15 января 2011 года СКР окончательно отделился от Прокуратуры РФ и начал вести полностью самостоятельную деятельность. Руководитель первого отдела процессуального контроля Следственного управления СКР по Свердловской области, полковник юстиции Ринат Сагдеев рассказал в интервью «ОГ», как раскрывают тяжкие преступления и как продвигаются расследования последних громких дел.
— Ринат Минахматович, расскажите, какие дела находятся в вашей компетенции?
— Исторически сложилось, что мы расследуем самые сложные и общественно опасные преступления — это убийства, изнасилования, похищения людей, преступления против конституционных прав и свобод граждан и так далее (в соответствии с ч. 2 ст. 151 УПК РФ), а также все тяжкие и особо тяжкие преступления, совершаемые детьми или в отношении детей. С 2012 года в наше ведение были переданы ещё и налоговые преступления. Работы хватает. В 2015 году нам поступило 44 080 сообщений о преступлениях, и по результатам проведения проверок мы возбудили 4 065 уголовных дел, почти 8 000 по подследственности мы передали в другие правоохранительные органы, в остальных отказали из-за отсутствия события или состава преступления, истечения сроков давности или смерти лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности.
— Какими силами вы всё это расследуете?
— Всего по области у нас 44 подразделения. По итогам прошлого года у каждого следователя в производстве постоянно находились по три-четыре уголовных дела, а в месяц он проводил доследственные проверки в среднем по 17 материалам. Это ещё немного, раньше выходило больше 30! Дело в том, что прежде мы были обязаны проверять абсолютно все случаи смерти, даже если человека явно никто не убивал. Это не всегда было разумно, например, умирает онкобольной, рядом есть медик, который может засвидетельствовать, что смерть наступила в результате болезни… Ситуация прозрачная, тем не менее следователь обязан был ехать туда с проверкой. С 2015 года мы выезжаем только на криминальные трупы, это снизило нагрузку на следственные подразделения, хотя она всё равно остаётся высокой.
— А каков вообще процент раскрываемости дел?
— У нас — достаточно высокий. В прошлом году было раскрыто 91,8 процента убийств, 97,6 процента преступлений по 4 части статьи 111 УК РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлёкшее по неосторожности смерть потерпевшего»), 98,2 процента изнасилований. Это на уровне или даже чуть выше общероссийского уровня.
— Какие дела были самыми громкими за последнее время?
— Самое резонансное — это, наверное, дело фотографа Лошагина. Про него уже много писали. После ряда судебных процессов справедливость всё-таки восторжествовала. Другое громкое дело — это убийство научного сотрудника УрО РАН бизнесменом Гаджиевым. Виновный уже осуждён на десять лет лишения свободы, но приговор обжалован и ещё не вступил в законную силу. Отмечу, что уголовные дела, вызвавшие большой общественный резонанс из-за необычных обстоятельств или известности потерпевших и подозреваемых, нередко принимаются к производству нашими следователями по особо важным делам.
— Делом Кинёва тоже вы занимаетесь?
— Это дело мы начинали расследовать, но позже его передали нашим старшим товарищам в Следственное управление СКР по Уральскому федеральному округу, которое сейчас преобразовано в четвёртое следственное управление ГСУ СКР.
— Сейчас у всех на слуху дело о жительнице Асбеста, которая травила своего сына крысиным ядом. Как продвигается его расследование?
— Сейчас посредством соответствующей судебной экспертизы мы пытаемся установить, насколько она вменяема. Параллельно следственным путём выясняем, действительно ли предыдущие смерти её детей связаны с отравлением. Поднимаем все медицинские документы из архивов. Если окажется, что она давно встала на этот путь, то возникнет вопрос, куда все раньше смотрели, почему не заметили? Кто-то должен за это ответить, с этим мы ещё будем разбираться. Так же, как и с екатеринбургским домом-интернатом на Ляпустина, в котором уже не первый раз происходят смерти детей. Понятно, что сотрудница, по чьему недосмотру, по предварительным данным, недавно утонула девочка при купании, будет привлечена к ответственности, потому что ни в одной инструкции не сказано, что надо бросить одного ребёнка в ванной и идти купать другого. Но разбираться в этой ситуации надо детально и глубоко…
— Самые морально сложные дела, наверное, связаны с детьми…
— Да, это так. Мы совместно с органами полиции разбираемся во всех случаях пропажи детей. Причём позиция председателя Следственного комитета России Александра Бастрыкина состоит в том, что все дела, связанные с преступлениями против несовершеннолетних, должны быть расследованы до конца. Недопустимо без веских оснований приостанавливать производство, команда одна — кинуть все лучшие силы на раскрытие этих преступлений. В итоге чаще всего мы своего добиваемся, лица, совершившие преступления в отношении детей, привлекаются к уголовной ответственности.
— Сейчас в России ведётся борьба с коррупцией. Как вы считаете, она эффективна?
— Прошлый год запомнился большими коррупционными делами по всей России. Были свои достижения в этой сфере и у правоохранителей Свердловской области, но работу на этом направлении нельзя останавливать. Именно поэтому ежегодно мы разоблачаем коррупционеров разных уровней, в их числе встречаются и депутаты, и главы муниципальных образований.
Кстати
Сотрудники СКР раскрывают среди прочих и преступления, совершённые лицами с особым правовым статусом — следователями, прокурорами, адвокатами, депутатами. Так, в 2015 году свердловским следователям удалось привлечь к уголовной ответственности 19 сотрудников органов внутренних дел, восемь сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний, двух следователей органов МВД, двух адвокатов, одного депутата и одного главу муниципального образования.
— А что можете сказать о противодействии преступлениям в налоговой сфере?
— Только за девять месяцев 2015 года в бюджет возвращено более 300 миллионов рублей. В процессе расследования такого преступления проводится экспертиза и устанавливается точная сумма невыплаченных налогов. Пока идёт следствие, потенциальному фигуранту даётся шанс возместить всю сумму, которую он должен государству, и выплатить все набежавшие пени и штрафы. В таком случае он не подлежит привлечению к уголовной ответственности. Такая схема довольно эффективна. В основном в наше поле зрения попадают довольно крупные хозяйственные субъекты, на которых мы вскрываем сложные схемы ухода от уплаты налогов. Солидным предприятиям становится стыдно, они увольняют провинившихся сотрудников и выплачивают все украденные средства.
— Появляются ли у вас какие-то новые методы расследований?
— Конечно, наши методы совершенствуются вслед за изменением способов совершения преступлений, но раскрыть подробности я не могу. В массе своей преступники — это всё-таки маргиналы, но встречаются и настоящие интеллектуалы. В последнее время широко распространён новый вид преступлений, связанных с компьютерными технологиями. Сейчас можно зайти на любой сайт в Интернете и найти всё что угодно, возможно, поэтому мы видим всплеск преступлений, связанных с половой неприкосновенностью личности. Кстати, говоря о нововведениях, надо отметить, что планируется расширить количество видов самостоятельно проводимых экспертиз. В нашем следственном управлении уже действует собственный экспертно-криминалистический отдел, сотрудники которого проводят экспертизы для следователей всего Уральского региона. Хотя по-прежнему мы часто обращается к экспертам в другие ведомства и учреждения для получения каких-либо заключений — например, судебно-медицинских или лингвистических.
