От выступления нашей сборной (она же — екатеринбургский клуб «Родник») в Лондоне остались двойственные чувства. С одной стороны, сыграли вроде бы достойно, бились в каждом матче, даже с Ираном, где уступили в трёх партиях. С другой — и волейболисты, и мы ждали повторения пекинского успеха — третьего места, надеясь и на большее.
Мыслями о выступлении в Лондоне, о ситуации в этом виде спорта в России делится главный тренер клуба «Родник» и паралимпийской сборной России по волейболу сидя Виктор ДЬЯКОВ.
—Виктор Семёнович, после Паралимпиады прошло уже некоторое время. есть ощущение, что сделали всё, что могли? Или всё-таки где-то своё упустили?
—Мы сделали максимально, что могли. Тем не менее есть ощущение, что нам немножко не повезло. Главная причина — недостаток профессионализма в тех направлениях, на которых стоят сейчас все команды. Все службы должны быть отлажены — информационная, врачебная... Небольшое упущение мгновенно сказывается.
Основная причина — комплектование сборной из игроков одного-единственного клуба, а не из пяти-шести, когда игроки накапливают опыт в чемпионатах своих стран. Мы же варимся в одной команде, не успеваем готовить резерв, поднимать молодых игроков. Больше в России команд по волейболу сидя нет. Все, какие были, перестали существовать, потому что старые игроки перешли в другие виды спорта, где меньше энергозатрат, а смены нет.
При внутреннем чемпионате, мне как тренеру было бы проще: брал бы готовых игроков из других клубов, которые занимали «пустые» места. Большую роль играют блокирующие рослые игроки. К примеру, Бразилия — новички, но привезла первую шестёрку за два метра ростом. А у нас пасующий — метр семьдесят пять. Это дырка в блоке, и нам в неё забивают как ногой. Можно один-два мяча поднять, но постоянно сидеть под огнём мощных ударов богатырей очень сложно. Вот где мы проигрываем.
—Вроде бы были перед Паралимпиадой разговоры, что Алексей Ашапатов (профессиональный волейболист, ставший инвалидом, завоевал в Пекине и Лондоне четыре золотых медали в метании ядра и диска. — Прим. «ОГ»), выступив в легкоатлетических дисциплинах, присоединится к команде хотя бы на игры плей-офф.
—Да, я его просил. Но он прямо сказал: «Что я буду в волейболе по пять часов горбатиться, натирать мозоли на одном месте, когда в лёгкой атлетике метнул — и свободен».
—Ситуация безвыходная?
—Если думаем двигаться дальше, а мы полны желания в Рио-де-Жанейро попасть, нужно укрепляться рослыми атлетами. Если не сделаем этого, то с нынешним потенциалом вряд ли поднимемся выше. Мы с китайцами очень похожи: играем в ажурный, интересный волейбол. Но, встречаясь с этими глыбами... Против лома применить какие-то приёмы очень сложно. Найдём хотя бы двух игроков за два метра — сможем двигаться.
—Сборная Ирана играла в шестом финале Паралимпиады подряд, и третий раз подряд компанию персам в решающем матче составили боснийцы. Они для остальных недосягаемы?
—Я бы так не сказал. Если поднимем ростовой потенциал, сможем конкурировать. Мы и сейчас отдельные игры проводим на равных с теми же иранцами, как было в Леверкузене, на турнире с участием четырёх сильнейших команд.
—Инцидент с автобусом, сделавший вас героями новостных лент чуть ли не всего мира, повлиял на команду?
—Нет. Действительно был выстрел, просто наше руководство не стало обострять ситуацию, а службы безопасности гарантировали, что ничего подобного не повторится. Всё случилось минутах в семи от арены. Мы к этому серьёзно не отнеслись, психологического воздействия на команду не было. Наоборот, от того внимания, которое к нам проявили, почувствовали себя героями. Матч вышел лёгким, потому что Марокко — не очень сильная команда. Я дал поиграть всем запасным, и специалисты увидели, что у нас есть талантливая молодёжь.
—С немцами, которым вы уступили в группе, а затем в матче за третье место, у вас давняя история взаимоотношений.
—Немцы всегда были в Европе вторые, а когда мы поднялись, то оттеснили их на третье место. И много лет они хотели взять у нас реванш. Сейчас они стремительно прибавляют. Многие играют в профессиональном клубе «Байер» из Леверкузена. И что характерно: если раньше нам удавалось подавить их в какой-то партии, и они уже больше не вставали, то сейчас даже после проигранных с крупным счётом партий, они снова вырастают как Голиаф. Такого характера у них не было.
—Характер всегда был одним из козырей и нашей команды.
—И остаётся. Благодаря ему вытащили несколько важных тяжёлых игр. Начиная турнир, я ребятам сказал, что мы должны проскочить сквозь игольное ушко. Проскочили. Вот только в матче за третье место с немцами не повезло. Вели в счёте, и на последних двух мячах случай сыграл не на нашей стороне. Было очень обидно. Но нет худа без добра. Поражение должно нас ещё больше мобилизовать, прибавить желания. Команда должна существовать не только потому, заняла она какое-то место или нет. Я рассчитываю, что волейбольная культура должна вернуться в Россию. Мы сейчас — единственные, а в 1998 году, когда я пришёл работать, было много прекрасных команд.
—Четыре года назад вы сказали, что Игры в Лондоне будут для вас последними. Сейчас уже и на Рио-де-Жанейро нацелились?
—Иначе не могу сейчас говорить. Если не поставлю большую задачу, то команды не будет завтра. Я хочу то время, что мне отпущено, год или два, укрепить команду до такого уровня, когда бы я понимал, что она может идти дальше. Если сумею сделать, то, может, и не поеду в Рио, мне там уже делать нечего. Я понимаю свои возможности, но мне хочется за то время, пока двигаюсь, сделать команду.
—Есть те, кто подхватят ваше дело?
—Свято место пусто не бывает. Найдутся люди.
