«К «скорой помощи» относятся как к коммунальной службе»

В начале марта 11 врачей и одна семейная династия получили региональную премию «Профессия врач: от сердца к сердцу». Премия учреждена Медицинской палатой Свердловской области и вручается врачам-практикам, которые внесли весомый вклад в развитие медицины на Урале и вернули здоровье сотням пациентов. Мы продолжаем серию интервью с лауреатами конкурса. Сегодняшний герой — врач анестезиолог-реаниматолог отделения анестезиологии и реанимации №2 Станции «Cкорой помощи» им.Капиноса Екатеринбурга Андрей Нечаев.

— По законам жанра я, наверно, должен сказать, что грезил о профессии врача со школы, — начинает Андрей Николаевич. — Но всё было не так: после школы я хотел поступить в архитектурный институт, но поддался уговорам друга и подал документы в медицинский, на педиатрию. А вот в детскую реаниматологию решил пойти уже осознанно, пока работал санитаром в команде медиков. Мне повезло, что у меня были хорошие наставники. Например, врач-кардиолог Екатерина Спирина. Трудолюбивейший человек: ей почти 80, но на пенсию вышла совсем недавно.

— Работу на «скорой помощи» считают одной из самых тяжёлых и нервных, но вы справляетесь с ней уже больше 30 лет…

— Такого опыта работы, как на «скорой», не получишь больше нигде. Некоторые выпускники идут к нам как раз за опытом. Кто-то потом остаётся, а кто-то не выдерживает и уходит. Рабочий ритм для меня никогда не был проблемой. Просто нужно уметь работать быстро и быть готовым к постоянному психологическому напряжению. Люди иногда уходят не потому, что они плохие специалисты, а потому, что не готовы к нервным нагрузкам. В отделении есть поддержка коллег, а на выезде — ты один на один с болезнью, несёшь ответственность за жизнь человека и принимаешь решения.

— Как выглядит ваш обычный рабочий день?

— В день в «скорую помощь» поступает до двух тысяч звонков. После отсеивания непрофильных вызовов (случаи, которые не требуют вмешательства «скорой») остаётся примерно полторы тысячи. Если разбросать их по числу специализированных бригад, получится по 10–15 вызовов в день. В линейной службе, где бригады выезжают на все вызовы, вне зависимости от профиля, график ещё плотнее, до 20 пациентов в день. Там не бригада ждёт вызова, а наоборот: заезжаешь за медикаментами — и на следующий адрес.

— Вы стояли у истоков создания детской реанимационной бригады в Екатеринбурге. Чем маленькие пациенты отличаются от взрослых?

— На самом деле, в «скорой помощи» нет чёткого деления на детские и взрослые выезды: все специалисты взаимозаменяемы. Другое дело, что у нас опыт работы с детьми больше, поэтому мы выезжаем в основном на тяжёлые детские вызовы. Самые распространённые обращения родителей — когда ребёнок задыхается. Недавно выезжали к полугодовалому малышу, который подавился ягодой. Оказалось, младенца по незнанию угостил черешней старший ребенок. Мама отлучилась из комнаты, а когда вернулась, малыш начал синеть и задыхаться. Когда мы приехали, он уже не дышал. Сделали искусственную вентиляцию легких, непрямой массаж сердца, и ягода «ушла» в один из бронхов. Малыш начал дышать. Госпитализировали в детскую областную больницу: там инородное тело вытащили. Через три дня маленький пациент уже пошёл на поправку. Очень благоприятный исход. Хорошо, что наша бригада была в этот раз свободной: могли бы не успеть. Часто мы тратим время на так называемые непрофильные вызовы. Звонят со словами «ребенку очень плохо», а на деле у него — банальный насморк или ОРЗ. Нужна не экстренная помощь, а приём в поликлинике.

— Получается, состояние пациента иногда заведомо «утяжеляют»?

— Как-то мы приехали на вызов к малышу: поднялась высокая температура. Спрашиваем: сколько градусов? А в ответ: «У нас нет термометра, мы вас для этого и вызвали». Вместо того, чтобы дойти до аптеки, ждут, когда «скорая» приедет. Говорят, на Западе пациент идёт к доктору, а у нас, наоборот, — доктора везут к пациенту. Коллега рассказывала, как в Чехии у одного из её сослуживцев случился приступ аппендицита. В «скорой» ответили: «Вы сами поставили диагноз? Берите такси и приезжайте: будем лечить». У нас такое сложно представить.

— Отношение пациентов к врачам «скорой помощи» вас огорчает?

— В экстремальной ситуации любое поведение можно понять: человек находится в стрессовом состоянии. Недоумение вызывает другое. Бывает, что вызов экстренный, а врача с порога просят: «Наденьте бахилы». Вопросов нет: бахилы у нас всегда с собой. Но у вас человек на грани жизни и смерти, а вы коврик боитесь испачкать? В советское время «скорую помощь» всегда ждали: открывали дверь в подъезде, даже застилали пол газетами: для экономии времени. Сейчас порой бригаду ждут, как коммунальную службу, которая приехала что-то починить. Или вообще не ждут. Однажды подъехали — шлагбаум закрыт, нас никто не встречает. Диспетчер набирает номер, с которого поступил вызов. Люди возмущены: почему бригада подъехала и не отзвонилась. Мы — одна из экстренных служб. Пожарные не будут упрашивать жильцов открыть шлагбаум, чтобы потушить пламя: счёт идёт на минуты. И от этих же минут зависит человеческая жизнь.