Пути, которые привели меня в окрестности Гатчины, можно назвать неисповедимыми. Найти могилу деда, погибшего где-то под Ленинградом в январе 1944 года, моя семья пыталась уже не один год. Всё потому, что сведения, которыми мы располагали, скорее запутывали поиски, чем способствовали им. Но накануне 70-летия Победы очередная попытка увенчалась успехом.
Ошибки «писарского приказа»
От деда по материнской линии Петрова Макара Фёдоровича осталось лишь три вещественных напоминания. Первое — удостоверение о награждении медалью «За оборону Ленинграда» с надписью карандашом на обратной стороне: «Вологодская обл. (на самом деле — Костромская. — Прим. авт.). Вохомский РВК. Погиб 23.01. 1944 г.». По словам мамы, в семье этот документ называли не иначе, как похоронка. Подробностей, исходя из малого возраста и давности событий, она не помнит. Значит, можно предположить, что документ был получен после гибели отца. Второе напоминание — единственная фотография Макара Фёдоровича размером 3х4, скорее всего из красноармейской книжки. Третье — запись на 292-й странице тома № 7 «Книги памяти» Костромской области: ПЕТРОВ Макар Федорович, 1901 г. р., д. Мартьяновцы, Хорошевский с/с, призван в 1941 г. Вохомским РВК, ряд., погиб 23.01.1944 г., захор. Моштолово, Ленинградская обл.». Тут-то и крылась загвоздка. В топонимике Ленинградского региона такого названия вообще не оказалось. Скорее всего, на каком-то этапе заполнения документов была допущена ошибка, что по тем временам, как говорят знающие люди, не было редкостью. В пользу этой версии можно отнести и ошибку в «похоронке», где неверно была указана область. Может, поэтому обращения к общедоступным данным также не дали результатов.
Из небольшой деревни Мартьяновцы, согласно записям «Книги памяти» Костромской области, на фронт ушло и не вернулось двенадцать Петровых. Макар Фёдорович был из числа зажиточных. Когда стали сгонять в колхоз, дед первым свёл скотину на общий двор. Наверняка таким образом удалось избежать раскулачивания. Но, надо полагать, отношение к колхозному укладу у него осталось негативное — не потому ли и отказался стать председателем?
Поисковик в Интернете выдал деревню Мистолово, Всеволожского района Ленинградской области. Вновь появилась надежда. Но и здесь вышла осечка. Звонок в местную администрацию с просьбой прояснить, есть ли в деревне воинское захоронение, не обнадёжил — предложили обратиться с официальным запросом. Судя по тону чиновницы, было понятно, что вариант, скорее всего, очередная пустышка. Последуй мы совету, так бы и вышло.
Журналистское братство рулит
Вместо этого, вспомнив про журналистское братство, я обратился к коллегам из всеволожской «районки» с просьбой помочь в поисках. И не ошибся в коллегах. Через неделю пришёл ответ от главного редактора «Всеволожских вестей» Веры Тумановой: «Приежайте. Нашли!». Оказалось, что версия с линией Моштолово-Мистолово действительно была тупиковой. Редактор обратилась за помощью к местному краеведу, директору музея «Невский пятачок» Александру Осипову. Он-то и обнаружил сведения о том, что рядовой 90-й стрелковой дивизии Петров Макар Фёдорович захоронен в деревне Вохоново в Гатчинском районе. Главный редактор гатчинского медиа-холдинга «Ореол-инфо» Галина Поламарчук направила в указанную деревню журналистов, и те действительно обнаружили среди 299 фамилий на братской могиле надпись: «Петров М.Ф. ряд.».
Так сложился пасьянс, и дорога привела меня в Гатчину. Случилось это в тот день, когда Президент России Владимир Путин подписал указ о присвоении Гатчине, в окрестностях которой сложил голову мой дед, звания «Город воинской славы». Так что у нас с этим городом праздники совпали. Радость со мной разделили и коллеги. Гатчинцы свозили в Вохоново, где на братскую могилу я присыпал суглинок с могилы бабушки (в старости мои родители забрали её на Урал из Костромской области), а с собой взял горсть питерской песчаной почвы. Всеволожцы провезли по памятным местам, связанным с обороной Ленинграда. Не могли не завернуть в город Дубровку к Александру Осипову, чтобы послушать его по-военному конкретные рассказы о боях на Невском пятачке, ну и помянуть, конечно, моего деда. Рядовой 90-й стрелковой дивизии погиб на завершающем этапе Красносельско-Ропшинской фронтовой операции, в ходе которой была окончательно снята блокада колыбели Советского государства.
То, что осталось за кадром
Я всегда ощущал незримую связь с дедом. Словно нас сквозь время соединяла некая пуповина. Для одного из псевдонимов я выбрал его имя — двигало внутреннее желание быть похожим. Тем не менее всегда сомневался в том, что смог бы поступить как он. Имея возможность остаться рядом с женой и шестью детьми (во время отпуска по ранению предлагали стать председателем колхоза в родной деревне) дед вернулся на фронт, осознавая, насколько призрачны шансы солдата на передовой остаться в живых. В душе я гордился его поступком и старался соответствовать духу этого костромского мужика, но вместе с тем не уверен, что доведись мне оказаться перед выбором, поступил бы так же. Кишка, как говорила вдовая бабушка Дарья Варламовна, оказалась бы тонка.
Теперь он об этом знает, во всяком случае, что-то в этом роде я говорил ему там, в Вохоново, когда остался у могилы один. Тут уже не смог сдержат слёз. Как оказалось позже, не я один. Глава администрации Сяськелевского поселения Елена Фёдорова, приехавшая повстречаться с гостем с Урала, тоже всплакнула и объяснила это так:
— Первый раз, кто-то издалека приехал проведать могилу…. А их тут вон сколько лежит… Каждому, поди, хотелось бы повидаться с потомками.
Эти слова сельского мэра можно адресовать всем нам. Ищите и найдёте.
