«Вы подождите, «кофе» ещё и склоняться начнёт»

Председатель Правительства Российской Федерации Михаил Мишустин объявил о создании комиссии по русскому языку, которая займётся формированием в стране целостной языковой политики, в том числе экспертизой правил орфографии и пунктуации, которые не менялись с 1956 года.

Первая реакция – у нас в стране что, совсем не осталось других проблем, чтобы заниматься правописанием? Однако какое-то рациональное зерно в таком решении главы правительства всё-таки есть. Тем более что поправка о русском языке вошла в текст обновлённой Конституции России. От нас требуется соблюдение норм современного русского языка, тогда как одни нормы, по большому счёту, давно устарели, а другие и вовсе не определены.

Единый для понимания язык – это одна из основ единого государства. А вот с этим уже большие проблемы. И легендарный толковый словарь Ожегова и Шведовой всё больше превращается в музейный экспонат, совершенно не помогающий ориентироваться в окружающей действительности. К примеру, когда мне предлагают «прокачать знания», то я не понимаю, какое именно действие я должен совершить. Проверить? Улучшить? Или это что-то другое? Не понимаю.

А, может быть, комиссия уже запретит использование «импортных» названий на латинице (из-за чего они становятся несклоняемыми), иначе фразы типа «купи себе новую «Toyota» по своей грамматической несуразности выглядят как «твоя моя не понимает». Или, наоборот, пойдёт по пути упрощения и закрепит подобные казусы как норму. И попутно упразднит за ненадобностью десятка полтора ненужных слов, которые с успехом заменяет пресловутый глагол «озвучить».

Впрочем, всё это мелочи по сравнению с тем ступором, в котором оказывается всякий нормальный человек при попытке понять сочиняемые сейчас законы, постановления и правила пользования. Возникает даже порой подозрение, что они специально так пишутся, чтобы их невозможно было понять и выполнить. До смешного доходит – судьи вынуждены обращаться к такому сомнительному источнику знаний, как «Википедия», чтобы определиться с пониманием и толкованием каких-то возникающих в их работе ситуаций.

Выросло уже по меньшей мере два, а то и все три поколения, которые не знают, что такое реформа языка. Денежных реформ за минувшие тридцать лет было три, вроде бы справились – на «старые деньги», как после 1961 года, кажется, никто для лучшего понимания не переводит. Глядишь, и языковую (как нас учили в университете, языковая бывает только колбаса) осилим без потерь.

• Наш собеседник – доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка, общего языкознания и речевой коммуникации Уральского федерального университета Мария Эдуардовна Рут, с которой мы поговорили о том, действительно ли нужна реформа русского языка, и к чему это может привести:

– Честно говоря, реформы в русском языке, наверное, назрели. О них давно уже говорят. Существует литературный, то есть нормированный язык. Несколько искусственный, потому что наш обычный язык, которым мы общаемся между собой, тоже следует определённым законам – склонениям, спряжениям и так далее, но по отношению к каким-то строгим правилам он свободный. Строгие правила литературного языка иногда начинают мешать ему развиваться. Поэтому естественно, что время от времени в цивилизованном государстве возникает необходимость пересмотра языковых норм. Может быть, их нужно как-то смягчить. И в том, что создана комиссия по русскому языку, нет ничего удивительного. Когда начинают составлять нормативные словари литературного языка, то много вопросов возникает. Вы же знаете, какая у нас сложная орфография, сколько в ней сложных правил. Я сама иногда теряюсь, когда это особенно касается знаков препинания. Что греха таить, все мы, даже очень грамотные, иногда совершаем ошибки. А если взять Интернет, там же ни одного текста нет без ошибок. Я не могу это читать, у меня начинается аллергия (смеётся).

У нас же есть очень трудные случаи – одно или два «н» в причастиях, правописание с приставкой или частицей «не», буквы «о» или «е» после шипящих. Ещё в конце XIX века Яков Грот, который впервые сформулировал правила русской орфографии, эти все случаи отмечал. И с тех пор мы кое от чего избавились. Например, от буквы «ять», из-за которой гимназисты до ужаса боялись диктантов.

– Зато без этой буквы стало больше омографов (слов, одинаковых по написанию, но разных по значению. – Прим. «ОГ»).

– Да, упрощение орфографии приводит к увеличению омографов. Во Франции с этим боролись так, что стало ещё сложнее. Всё будет зависеть от мудрости членов созданной комиссии. В самом начале XXI века у нас такая комиссия была создана, уже говорили о необходимости упрощения каких-то правил. Леонид Леонидович Касаткин, который возглавлял ту комиссию, говорил: «Да, сейчас грамотные люди будут нас ругать, они ненавидят орфографические реформы, потому что выходит, что зря они старались запоминать существующие правила». И это действительно так, грамотному человеку долго будут резать глаз написанные по новым правилам слова. Насколько я помню, тогда думали, например, о том, чтобы унифицировать написание «о» и «е» после шипящих. Предлагалось писать так, как слышится. Правда, многие слышат и другие звуки (смеётся). Есть вообще сторонники фонетического написания. Белорусы пишут как говорят, и им хорошо. Но у нас слишком сложная фонетика.

Конечно, любые изменения пугают. Но я хочу вам напомнить, что, как это ни странно, но и реформа 1917–1918 годов, и реформа 1956 года вообще-то пошли нам на пользу. Если умные люди будут готовить предстоящую реформу, то, может быть, что-нибудь и получится. Легче будет быть грамотным. Ну а уж мы с вами потерпим ради потомков. Я прежде всего занимаюсь историей языка и могу сказать, что, как колесо истории нельзя повернуть назад или подопнуть, чтобы быстрее закрутилось, так и с языком.

– Как вы относитесь к засилью заимствований в современном русском языке?

– Что делать? Мы несколько таких эпох прошли. Была эпоха принятия христианства, когда с греческой верой пришло большое количество греческих слов. Была Петровская, когда в окошко, которое Пётр I прорубил, хлынула потоком западно-европейская лексика. Или ситуация начала XIX века, когда было, по сути, русско-французское двуязычие. Не зря же тогда и возник термин «макаронизм» (использование слов и сочетаний разных языков. – Прим. «ОГ»). И сейчас нам опять прорубили окно на Запад, пришло много новых реалий – это естественный процесс. А потом обычно какие-то заимствования остаются, какие-то исчезают, вместо них появляются свои русские слова. Мы просто попали на такую эпоху. Меня иногда очень раздражает речь наших чиновников, политиков, которые словечка в простоте не скажут – всё «мессенджеры», «презентации». Это такая болезнь, через которую язык должен пройти. Мой любимый пример – говорят: «Зачем нам «спонсор», когда есть прекрасное русское слово «меценат». А что «меценат» – это тоже заимствование, причём сравнительно недавнее, люди даже не задумываются. При этом меценат – это прежде всего покровитель искусства, а спонсор всё-таки не столько помогает таланту, сколько поддерживает того, на ком сможет впоследствии заработать.

– Самый, пожалуй, популярный пример – «кофе» пора сделать словом среднего рода?

 – Все меня ругают, но я считаю, что пора. Во-первых, такая норма уже давно существует. Я сама себя ловлю на том, что иногда говорю в среднем роде, но в официальной обстановке такого безобразия себе не позволяю (смеётся). Раньше был «кофий» мужского рода, а сейчас же это другое слово, и чего над ним издеваться, пускай оно будет среднего рода. Мне это слух не режет, но, конечно, когда слышу «чёрный кофе», то чувствую, что я с этим человеком одной крови. Вы подождите, «кофе» ещё и склоняться начнёт. Но мы с вами, я думаю, этого не увидим, это будет нескоро.

• Опубликовано в №151 от 19.08.2020