Брук, который построил Дворец

• Опубликовано в №215 от 18.11.2016

…Инсульт случился у него 1 сентября. В День знаний, уточняет Брук. «Всё прошло прекрасно во Дворце, но, видимо, я со своей ответственностью перенервничал. И тогда, на операционном столе, я умер…» Сегодня две страны – Россия и Израиль – продолжают вести его реабилитацию после страшнейшего инсульта. И хотя он давно сменил номер сотового, а болезнь не позволяет оставаться публичным человеком, в нынешний день рождения его разыскали все желавшие поздравить. Но больше всего, до слёз, его растрогали два поздравления – от сенатора Эдуарда Росселя и губернатора Евгения Куйвашева. Косвенно это было подтверждением: Урал не забыл его заслуг.

«А легендарный занавес жив?»

– Леонард Израилович, хотите улыбнуться? В холле Дворца молодёжи, на втором этаже, поселился воробей. Залетел и назад – ни-ни. Ему и окно открывали. И «дорожку» выстраивали. Не улетает. Решили: раз хорошо тут залётной птахе – пусть живёт. Но для вас-то Дворец – дом родной, детище. Как вы без него?

– А я заезжал как-то. После большой паузы, лет через десять. Сначала строго остановили на вахте. И я, знаете ли, обрадовался даже: бдительные! Так и надо. Не может кто попало запросто проходить со служебного хода… Пришлось сказать: «Я 35 лет был здесь генеральным директором. Можно мне пройти?» Одна женщина на вахте узнала меня. Обняла, расцеловала. Затем прошёл по Дворцу. А как же?! Как ремонт прошёл? Насколько качественно дорогу рядом проложили – для меня это было очень серьёзной проблемой: после дождей вода стояла… Жив ли наш легендарный занавес? Ему уже сорок лет. Занавес – вообще отдельная эпопея. Я ездил по этому поводу в Москву, был у министров. Всё же согласовывалось… Любая мелочь, касающаяся Дворца, мне интересна. Со мной всегда планшет – я постоянно читаю сайт Дворца.

Вспоминаю, с каким посылом он строился – здесь должны были быть если не идеальные, то максимально благоприятные условия для работы и занятий. Разработанный институтом «Свердловскгражданстрой» уникальный проект с его многофункциональностью бессчётное количество раз согласовывался в Госплане, Госстрое и ЦК ВЛКСМ. Но, по сути, Дворец «поднимали» всем миром: система профтех­образования, уральские промышленные гиганты и сотни тысяч добровольных помощников. Только на субботниках у нас отработало больше 13 тысяч человек! А никто же из-под палки никого не загонял. Я сам там дневал и ночевал. Как прораб. И город получил действительно уникальный архитектурный комплекс.

Однажды Брук лично отказал в гастролях рок-певцу Шнуру – «Зачем юному зрителю слушать со сцены мат?» Зато уроженец Урала Владимир Мулявин, руководитель ансамбля «Песняры», неизменно был в числе самых дорогих гостей. Личный архив Леонарда Брука

– Знаю, что, учитывая возможности Дворца, вам много раз предлагали открыть в нём казино, бар или ночной клуб. Мол, и сцена своя есть, и артисты свои – можно зарабатывать капитал….

– Забудьте, говорил я им, Дворец – не клуб, а образовательное учреждение. У нас другой капитал – духовные ценности. И не отдал в аренду ни единого метра Дворца… Вон на стене висит картина, которую областной министр образования Нестеров подарил мне когда-то на юбилей. При этом сказал: «Дарю символическую картину. Две лошади. Я и Брук. Видите, я ему что-то говорю, а он огрызается». Оно и правда – у меня всегда было своё мнение. Случалось – и огрызался.

Я много ездил по свету. Сначала удивлялся: в той же Америке кругом такие ценности – и никто ничего не ломает. Потом стал обращать внимание: что ни дом – американский флаг, при звуках государственного гимна – священный трепет… Американцы искренне воспринимают себя великой нацией, гордятся принадлежностью к супердержаве. Почему же россияне так непатриотичны, почему слова «гражданин», «духовность» чуть не шепотом произносим? Конечно, при необходимости «прикроем амбразуру». Но разовое геройство принципиально ничего не меняет. Ни в человеке, ни в стране. Чтобы воспитать личность – должны слаженно крутиться все шайбочки-винтики системы. Хотя в России тогда и от слова «система» шарахались.

В самые непростые для отечественного образования, перестроечные годы, когда школа сбрасывала с себя функции воспитания, Брук отлично сознавал, как удержать верный курс хотя бы на региональном уровне. Личный архив Леонарда Брука

– А Дворец молодёжи именно её и выстраивал – с первого дня работы. Но особенно – когда в 1995 году стал головной структурой областного министерства в сфере дополнительного образования…

– 167 направлений работы у нас было! Помните? «Юные интеллектуалы Среднего Урала», программа «Родники», уроки «Крестьяноведение» в сельских школах области… И это был не просто досуг для ребят, времяпрепровождение. Хотя попеть песни у костра – само по себе хорошо. Любой свой шаг мы рассматривали, выражаясь высоким стилем, как путь к социальному становлению молодого человека. Говоря проще: всё то, что недодавала школа в пределах государственного стандарта или школьной программы, что звучит привычнее (а в перестроечные годы она недодавала многое) – должны были «додать» мы. От тех же «Родников», чистого отношения к ключевой влаге была, убеждён, прямая дорога и к ощущению себя сыном Отечества. Тогда и национальный флаг возле дома – не показуха, а естественное проявление чувств.

Дворец был признан уникальной моделью педагогической индустрии (институт управления, кадровый центр, педагогическая лаборатория). Ему не было аналогов в России. 400 специалистов объединения «Дворец молодёжи» работали для 8 тысяч педагогов и 370 тысяч ребят области, которые так или иначе, через Дворец, были приобщены к дополнительному образованию. Читаю сейчас на сайте: и экологическое, и политехническое, и спортивное направления – всё существует. А какой шикарный дворец выстроили для экологов! В каком месте сказочном, в парке. А места-то я ещё добивался. Все были против…

Вот слушал вчера выступ­ление Жириновского по ТВ. И вспомнил: когда-то Жириновский сидел у меня в кабинете, курил кубинские сигары, а публично сам при этом говорил о вреде курения (смеётся). Он и сейчас невозможные вещи говорит, но – слушаешь же. Эрудирован. Зажигает. Убеждает. И это тоже необходимые человеческие качества. А у меня много кто бывал в кабинете – академик Сахаров, Кириленко, Горбачёв, Пьеха, Хазанов, космонавты Климук и Беляев, Пугачёва, Рауль Кастро, Сергей Герасимов с Тамарой Макаровой… .Любое посещение, любых гостей я использовал для воспитания.

– Даже когда Сергей Герасимов предложил вам сняться в художественном фильме?

– А, вы про «Дочки-матери»! Ну конечно, это же фильм про девочку-подростка из проф­техучилища, воспитанницу детдома, которая в поисках матери едет из Свердловска в Москву, по следам единственного оставшегося у неё письма. Знаете, сколько таких подростков из профтехобразования прошло через наш Дворец! Поэтому, когда Сергей Аполлинарьевич Герасимов, снимая свердловские эпизоды, предложил запечатлеть момент открытия Дворца и мне, генеральному директору, сняться в этой сцене – я согласился. Правда, большим актёром (смеётся) не стал. Я произношу в фильме единственную фразу «Дворец открыт!» Но радует, что картину частенько показывают. Знаете, что мне дорого в этой девочке-подростке? Внутренняя цельность. Вот такими же мы старались воспитывать ребят в своём Дворце.

На съёмках художественного фильма «Дочки-матери», действие которого начинается в Свердловске. Режиссёр Сергей Герасимов (в центре) предложил директору Дворца молодёжи Леонарду Бруку (справа) сняться в одном из эпизодов. Личный архив Леонарда Брука

«У меня плохие не работают»

– Помню, как вы однажды водили меня по Дворцу. Попутно, на ходу, бросали пару слов о встречавшихся коллегах. Главный инженер – «коммерческие структуры переманивают его на гораздо бо́льшую зарплату, а он тут днюет и ночует». Руководитель отделения по туризму – «вот из-за таких, как она, и не ухожу на пенсию. С ними работать – одно удовольствие». «А это наш главбух. Лучший в городе!» Тогда я спросила: а у вас плохие-то работают?

– Могу повторить и сейчас: плохие сотрудники – у плохого руководителя. У нормального есть только два пути: либо ты делаешь всё возможное, чтобы человек работал так, как необходимо для дела, либо предлагаешь ему поискать другое место работы. Или – уходи сам… Ещё в советские времена, на каком-то форуме, первому секретарю Свердловского обкома КПСС Ельцину не понравилось, как работает микрофон. После выступления он подошёл ко мне и, не чинясь, при всех, предупредил: «Ещё раз такое случится – завтра можешь на работу не выходить». Это был жёсткий урок, но я запомнил на всю жизнь: директор в своей «епархии» ответственен за каждую мелочь.

«Науке руководить» учился всю жизнь. Везде и у всех. У своей мамы учился, выпускницы Академии имени Крупской, классного педагога-математика. У отца, ректора горного института сначала в Ленинграде, потом в Иркутске, в Алма-Ате… Потом учился, наблюдая события и людей на съездах комсомола (а я был членом обкома комсомола больше тридцати лет), в загранпоездках и даже во время командировки в разрушенный землетрясением Спитак. Кроме аксиомы «о плохих подчинённых и плохом руководителе» чётко усвоил ещё одну заповедь: «Настроение и характер руководителя прямо пропорционально сказываются на работоспособности подчинённых». Я не сахар и не мёд. Добиваться чего-то – значит, надо требовать. А как было не реагировать эмоционально, если, скажем, в зале, где сидят 1300 человек, вдруг гаснет свет? Тогда срывался… Потом, правда, сильно переживал. Знал всех своих, понимал, что старались, что не хотели сделать плохо. Шёл извиняться. Но и тут, между извинениями, обязательно вставлял: если ты специалист – должен был предвидеть, на каком напряжении у тебя «полетит» свет…

– Логично. Мудро. Не из-за этих ли качеств Москва и начала переманивать вас к себе?

– А вы откуда знаете? (смеётся). Я был тогда ещё и председателем Совета директоров профессионального образования России. И вот однажды три дня министр образования СССР не выпускал меня из своего кабинета – предлагал стать директором Дворца культуры профессионального образования России. Двухкомнатную квартиру в новом районе Москвы, в Мамино, давали, адрес называли… Но главное – это возможности и влияние колоссальные: от Москвы до Магадана, Камчатки. Но я понимал: не надо мне отсюда уходить. И ни разу в жизни об этом не пожалел.

«В Израиле мы пережили войну»

– Сегодня вы живёте на два дома: часть года – в Израиле. Из-за болезни, необходимости реабилитации. Горестно видеть, как вы переживаете (и совершенно зря!), что кто-то может это неправильно понять. Мол, был весь такой советский патриот, и вдруг…

– В Израиль я когда-то во­зил один из коллективов Дворца – ребята выступали в Израиле и Иордании. Никогда никакого особенного отношения к себе, точнее – к своей фамилии, национальности, не ощущал. Разве что один раз… Летели в Канаду. И перед самым отлётом подходят ко мне два человека, молодые парни: «Леонард, извините – но придётся вам задержаться». Что? Почему? «В Канаде очень сильны антисемитские настроения. Мы опасаемся…» Тогда у меня появились первые седые волосы: впервые я почувствовал, что в мире есть проблемы для людей еврейской национальности. Но это было единственный раз за всю мою жизнь. В СССР я такой проблемы не ощущал. И в семье у нас её нет. Мы патриоты России. В день рождения услышал диалог старшего внука Антона с моим зятем. Во второй гимназии есть такое направление работы – «Город в подарок»: для старшеклассников организуют поездки по России. И Антон, слышу, говорит: «Достаточно одной поездки в Санкт-Петербург – и меняется мировоззрение». Я обалдел. С такой гордостью я это слушал… А вот сын уехал в Израиль и начинал там в тяжелейших условиях, потому что его здесь обидели. По́ходя. Однажды в разговоре кто-то бросил: «Как, ты не знаешь Ближний Восток? Ты же еврей». А он интеллигентнейший человек, слова «дурак» за жизнь не произнёс – ему этот «тычок» был обиден.

Мы, выходцы из России, живем там немного обособленно, своей средой.

– Русскоязычной?

– Да, много москвичей, много ленинградцев. По радио РЭКА постоянно выступают артисты, композиторы, писатели, поэты из России. В общем, всё как дома – только климат другой. Мы и голосуем там. Я человек законопослушный. Здесь всегда принимал участие в выборах – так же и там. С температурой. С давлением. Можно было бы вызвать членов избирательной комиссии к себе домой. Нет, говорю я, едем в посольство – там проголосуем. Как можно не ехать? Речь же идёт о судьбе твоей Родины…

С интересом наблюдаю, какие совершаются дела и в Израиле. Маленькая страна – но великая. Даже Путин часто в последнее время подчеркивает её стратегическую важность. Какие открытия в науке! Слышали, исследователи израильского университета открыли ген, который позволяет увеличивать продолжительность жизни в два раза! А какая у них хирургия?! Слов нет, российские хирурги – высочайшие профессионалы: руки у них золотые. Вопрос в технологиях, необходимы вложения. А сельское хозяйство?! А кибуцы? Хорошо организованные многопрофильные сельскохозяйственные коммуны. А капельный полив? Ландшафтный дизайн?!

– А система дополнительного образования? Существует она в Израиле?

– А да! По определённым дням есть даже специальная передача об этом на радио. О детских конкурсах. Об индивидуальной работе с детьми… Я всё говорил жене: запиши телефон – позвоню им. Поговорим. Потом сам себя урезонил: для той страны я ведь ничего особенного не сделал, чтобы они априори стали прислушиваться к моим советам. Но, между прочим, заметил: очень много русских преподавателей. Всё лучшее из России. Если б не было такой мощной волны эмиграции в 1990-х, Израиль многое потерял бы…

Очень нравится их традиция – День памяти Холокоста. В стране замирает всё движение. Машины останавливаются. Люди, сделавшие шаг, застывают как вкопанные при звуке сирены. У нас напротив – школа. Дети выходят, строятся. Я всегда стою в этот момент у окна. Вместе со всеми. Трогательно до слёз. Дети даже в их юном возрасте должны сознавать ценность человеческой жизни, невосполнимость её утраты.

– Сама жизнь заставляет сознавать это...

– Да. Мы ведь одну войну в Израиле пережили. В 2012-м. Неделю была война, но это – война. Мы жили тогда на берегу моря, вышли гулять. И вдруг – сирена. Израильтяне дисциплинированные, послушные люди, сразу после сирены падают, ложатся на землю. А мне куда падать с инвалидной коляски? Продолжаю сидеть. Жена рядом. Вдруг – звонок от нашей приятельницы. Она живёт на верхнем этаже. Окна на юг, как раз на сектор Газа. Она кричит в трубку: «Вы где? Я дома. Мне страшно». И мы с Леной в ответ ей: «Спускайся к нам. Бояться будем вместе»… Сидим потом втроём. И наблюдаем: из Газы летит ракета. Шум. Вой. А за нами – наша колонна (юная девчонка управляет системой «Железный купол»). В ответ тоже летят ракеты. Две. Вспыхивают, как фейерверк. Потом погасли. И только позже, из теленовостей, мы узнали: «погасла» – обманчивое впечатление. В этот момент ракета лавирует, ищет ракету противника. Потом – страшный взрыв. Над морем. А уже после приезжает полиция: что видели, куда, по вашим наблюдениям, упала ракета? Но в 2012 году ракеты не долетали до воды. И это было особенно опасно. Однажды и недалеко от нас упала ракета…

Страшная война. Тогда все объединились. Подвозили воду, одежду. И вот тут для меня большой человеческий вопрос. Люди объединяются, становятся дружны, только когда у них большая беда. Почему только тогда?

На военных сборах в Еланских лагерях. По окончании Бруку было присвоено звание капитана.  Личный архив Леонарда Брука

– Вы задаёте вселенской значимости вопрос. Когда-то на эту тему горько шутил Жванецкий: мол, мы все как один, но – только когда грянет большая беда... Это вас святые места Израиля расположили к философской риторике?

– Да, побывал на святых местах. Сначала у Стены плача. Потом к Гробу Господню ездили. Помните: там надо подходить по одному, склониться при входе низко. А я же не могу. На инвалидной-то коляске! Очередь гигантская. И один грек на русском языке остановил всю очередь. Меня пропустили первого… И ещё был один удивительный момент. Зажгли свечи, и вот одна всё гаснет и гаснет. Не хочет гореть. Позже выяснилось: человек, во благо которого зажигали свечу, был тяжело болен. Через некоторое время его не стало. Мистика? Пророчество? Предостережение? Нет-нет, после посещения святых мест я стал совершенно по-другому относиться к миру. И это я, (улыбается) бывший коммунист. В друзьях у которого были тоже сплошь коммунисты, секретари обкома… Поверил: есть некая высшая сила. Вот Бог удержал меня на Земле. Каждый день просыпаюсь с благодарностью.

С внуками. Несмотря на пережитый инсульт, Леонард Брук не даёт себе поблажки и, по мере возможности, продолжает вести активный образ жизни. Личный архив Леонарда Брука

Вот примерно таким, с невероятным для ноября арбузом в руках, Леонард появился на пороге дома своей невесты. Знакомиться. «Симпатичный. Интеллигентный. Образованнейший. Лена, ты где такого нашла?» — полушутя-полусерьёзно в голос говорили потом родные. Личный архив Леонарда Брука