Человек с «Улицы Сезам»

Также Владимир Грамматиков рассказал, как был придуман Зелибоба, зачем он накормил продюсера шведской группы «АББА» котлетой по-полтавски и что общего у него со Стивеном Спилбергом. Фото: mitro-tv.ru

Также Владимир Грамматиков рассказал, как был придуман Зелибоба, зачем он накормил продюсера шведской группы «АББА» котлетой по-полтавски и что общего у него со Стивеном Спилбергом. Фото: mitro-tv.ru

  • Опубликовано в №237 от 20.12.2016

«Мио, мой Мио», «Усатый нянь», «Шла собака по роялю» — эти фильмы в детстве смотрели многие. А снял эти замечательные картины уроженец Свердловска, заслуженный деятель искусств РФ Владимир ГРАММАТИКОВ. В минувшие выходные по приглашению Ельцин Центра он приехал в свой родной город, где показал киноленту «Мио, мой Мио» и пообщался со зрителями.

— Владимир Александрович, родились вы в Свердловске, но точной информации когда вы уехали с Урала — нет. Это было в раннем детстве?

— Да, мне было четыре года — шёл 1947 год. Наш переезд — это была целая история. Кстати, сейчас как раз пишу сценарий об этом периоде. Это мой «Амаркорд». Каждый режиссёр хочет снять какие-то воспоминания. Так вот, переезд этот длился две недели. Моя мама была оперная певица. В Москву она ехала с четырьмя детьми, пианино, коровой и собакой-лайкой. Это путешествие я и хочу снять. В этой истории есть настоящий подвиг матери, подвиг женщины. Мы ехали в Москву и даже не знали, найдём мы отца или нет. Мобильных телефонов не было, и ходили разные слухи. То говорили, что у него новая жизнь началась, то говорили, что его посадили. Но всё это не подтвердилось. Мама ради сохранения семьи всё распродала, арендовала товарный вагон и мы поехали. Мы сначала жили под Москвой, а потом достроили дом, в котором я прожил 45 лет — на площади Восстания.

— Ваша дальнейшая жизнь — череда удивительных историй и удачных совпадений. Например, в кино вы попали благодаря Никите Михалкову

— Да, мы жили с Никитой на одной лестничной клетке и очень дружили в детстве. И вот это соседство определило очень многое. Если бы не наша дружба, я бы никогда не узнал о другом мире, мире искусства. Мой папа был государственным чиновником. Все мои братья и сёстры имели технические профессии, и я сначала тоже поступил в технический вуз. Но бацилла искусства уже поселилась во мне. А она очень вреднючая, и мне захотелось чего-то другого. Помню наш разговор с отцом, когда я ему сказал, что хочу бросить вуз. Он был категорически против этого и сказал такую фразу: «Получи диплом, а потом — хоть в клоуны». Для него это был шок. Но я всё же ослушался. А потом Кончаловский и Тарковский привели меня в Театр пантомимы в 1962 году. Я уже тогда учился на актёрском факультете ГИТИСа, они мне сказали, что я неплохо танцую и привели в театр. Меня приняли, и до армии я там работал. Но после службы я понял, что в актёрскую среду уже не вернусь. Мне захотелось снимать, рассказывать о прожитом. Пять лет я поступал на режиссёрский. На пятый раз сказал — это последний. Ефим Дзиган сжалился и принял меня. Но всё в жизни компенсируется: я с отличием окончил ВГИК и сразу получил полнометражную картину — «Усатый нянь». Вам может показаться — ну и что тут такого? А раньше так просто не давали полный метр. Ты должен был пройти путь ассистента, второго режиссёра и только через пять-шесть лет мог получить такую возможность.

— Большинство ваших фильмов для детей, подростков и просто для семейного просмотра. Наверняка вы не планировали сначала снимать фильмы для такой аудитории?

— Я хотел снимать комедии, очень весёлый человек был. Но тогда существовало распределение. После ВГИКа я попал на «Мосфильм» в комедийное объединение к Георгию Данелии. У меня был проект по Киру Булычёву «Золотые рыбки». Время шло, а меня всё не запускали и не запускали. Прошло, наверное, полгода. Данелия всё говорил: «Сейчас, сейчас, всё будет». Но как-то однажды я был на студии Горького и там встретил режиссёра Юрия Егорова. Он сказал: «Давай к нам, мы тебя запустим». Но и «Усатый нянь» тоже достался мне случайно. Его должен быть снимать другой режиссёр, но проект сорвался. А в то время мой диплом увидела Татьяна Лиознова, он ей понравился и она решила отдать картину мне. Все друзья тогда меня отговаривали снимать фильм. Представьте, что в кадре 18 бармалейчиков. С одним бы управиться! Но всё получилось.

Фильм «Усатый нянь» до сих пор очень популярен. Кадр из фильма «Усатый нянь»

— В советское время снимали много кино для детей и подростков, а теперь этот жанр совсем ушёл с больших экранов. С чем связываете кризис?

— Детское кино у нас ещё как-то держится, а подростковое совсем завяло. Не хватает того, что делали Динара Асанова и Валера Приёмыхов. Дело в том, что перед подростком сегодня стоит значительно больше жизненных проблем, чем перед мои поколением. Это плохо. Для детей ещё что-то успевает телевидение, а вот для подростков — пусто. Никто не хочет за это браться — это нервная тема. Там нужно быть искренним, там нужно быть нараспашку. А в эту, так сказать, трансформаторную будку, где всё искрит, гудит и трясётся — не каждый хочет войти. Но с детским кино тоже не всё гладко. Прокатчики не хотят показывать это кино. Во всём мире оно прибыльно, а у нас — нет. Странно… Что-то неправильно скоммутировано, нужно перепаять контакты. Но, слава богу, у нас окреп мультфильм и становится уже национальным продуктом, вместе с икрой, нефтью и газом. «Маша и медведь» стал примером хорошего бизнеса.

Сейчас же ещё мало выходит работ. Мы ушли из фестивальной жизни. Например, «Честное пионерское» — хорошее кино, но на Западе и в Европе никто не понимает, о чём там речь. Нужно возвращаться к сказочным, красивым историям, которые мы умели делать. Раньше наши сказки покупали 14 стран, а теперь — ноль. Для них, для иностранцев, это стало чем-то неведомым. Кроме того, на эти проекты выделяется очень мало денег. Государству нужно иметь мужество финансировать детские фильмы на 100 процентов. Минкульт даёт часть денег, а производители не хотят вкладывать остальной кусок. Мы сейчас сделали в «Диснее» русскую сказку — «Последний богатырь», она выйдет в 2017 году. Обещаю, это будет убой! Но какой же там был бюджет! А за те деньги, что выделяют у нас, сложно снять достойную сказку или фентези. А подростки и дети ждут чего-то настоящего.

— Сами не хотели бы взяться?

— Была такая история. Что-то типа «Ромео и Джульетты». История про парня, который приехал в Москву из провинции. Ночью его сбивает на мотоцикле девушка из богатой семьи. Хотел показать социальную несовместимость современного мира. Отец узнаёт, посылает разобраться своих людей — всё против их любви. История должна была быть пронзительной, нервной, с жилами, с потом и кровью. Но как-то не сложился сценарий, и я его отложил. Не знаю, хватит ли сил закончить. Вообще, мои картины сейчас свободно смотрятся и не устаревают. Даже «Усатый нянь» часто показывают по телевизору. Мои фильмы не сальные, они были посвящены общечеловеческим проблемам. Это не кокетство. Я делал их с искренностью. Никто и никогда не заставлял меня делать кино. Все мои работы — мой выбор.

— Вы были создателем русского варианта всеми любимой «Улицы Сезам». Сейчас телевидению не хватает таких проектов…

— «Карусель» справляется, но у них всё для самых маленьких. Канал «Дисней» тоже занимает серьёзные позиции. Мы перешли на огромные запасы анимации, и внимание к каналу растёт. Но, конечно, передач для детей не хватает. Возвращаться на федеральные каналы не имеет смысла. Представьте такой сюжет на канале НТВ: «Дети отравили воспитательницу» или ещё чего хуже. Лучше укреплять уже созданное. К примеру, есть «Карусель», и к ней нужно присоединить подростковый канал. Пусть он будет немного жёстким, но правдивым и искренним. Тогда потребитель будет выбирать. А ждать и смотреть передачу раз в неделю, ровно в 7.47 на федеральном канале — непродуктивно. «Улица Сезам» мне очень нравилась, и к тому же она меня спасла. В 90-х была жуткая безработица, и не знаю, что бы со мной было, если бы я не попал в проект. Кроме того, американцы открыли мне секреты производства, которые так просто не даются. Это был колоссальный опыт. В то время мы иначе себе представляли проект в 52 серии (смеётся). Благодарен судьбе, что попал в него.

Любимый герой детей 90-х – Зелибоба. Кадр из фильма «Улица Сезам»

— Помните, как попали в «Улицу Сезам»?

— Это было на «Кинотавре». Валера Приёмыхов — замечательный артист и мой друг — получил в подарок от зрителей воблу. Целая связка шикарной воблы! Мы облизнулись, но решили это дело приберечь на вечер и где-то часиков в семь засесть с пивом. Но Валера, как всегда, проспал, а я ждал его и увидел Ксению Маринину — создательницу «Кинопанорамы». Она подозвала меня и познакомила с Ириной Борисовой — продюсером. Говорит: «Ирина затевает крупный международный проект, и ты нам должен помочь. Найди человека, который знал бы мультипликацию и документальное кино, был бы знаком с поэтами и композиторами». Найдём, говорю. А про себя думаю: «Ну это же я!» Но так сразу нельзя. Сказал, что поищу человека. Три дня я терпел, чтобы не кинуться к телефону, а потом набрал и говорю: «Давайте встретимся, я нашёл человека». Встречаемся, говорю: «Кандидатура есть . Фамилия — Грамматиков».

— Вы же ещё открыли для детей персонажа Зелибобу.

— Не конкретно я, а целая фокус-группа. Я думал, что самые популярные животные у наших детей — это кошка, лошадь и собака. Поэтому Зелибоба — это синтез собаки и лошади.

Если говорить об открытиях, то именно в вашей картине «Мио…» дебютировал Кристиан Бейл — обладатель «Оскара» и один из самых востребованных актёров Голливуда. Кстати, недавно прочитал, что Бейл скрывает этот факт своей биографии.

— Не скрывает, а скрыл! Он снялся у меня, а потом его утвердили на роль в фильме «Империя Солнца» Стивена Спилберга. Во всех интервью он говорил, что его открыл Спилберг. Дело ещё в том, что компания «Мирамакс» купила права на фильм для американского проката. Купила и убрала на полку, пустив вперёд «Империю Солнца». Вот и получилось, что Бэйл появился сначала у Спилберга, а не у Грамматикова. Но это было правильно, я не держу обиды. Понимаю, что для его карьеры это было правильно. Он замечательный актёр! Как он сыграл последние роли… Это мощь! С тех пор, кстати, мы с ним не виделись. Пару раз оказывались на одних кинофестивалях, но судьба нас разводила. Если увижу его, то поздравлю с великолепной карьерой. Мне приятно, что его открыл именно я.

Кристиан Бейл (справа) дебютировал у Грамматикова, а не у Спилберга, как думают многие. Кадр из фильма «Мио, мой Мио»

— Также на съёмках «Мио…» вы общались с другой легендой — Бенни Андерсоном из «АББЫ».

— Да, Бенни написал главную песню к фильму. У него это был едва ли не единственный опыт написания музыки к фильму. Мы много общались, и однажды произошёл такой случай. Разговаривали мы с ним как-то в его студии. Он подошёл к окну и говорит: «Вот, этот канал русские пленные строили в 1718 году». Ладно, думаю. Потом мы работали в Ялте, но сам Бенни уже не приехал, а был его продюсер Ингмар. В одном из ресторанов я нашёл котлету по-полтавски. Говорю: «Попробуй, это котлета по-полтавски. После битвы под Полтавой они у нас очень популярны». Он был в шоке, конечно, но за канал я отомстил (смеётся).

Областная газета Свердловской области