В 2020-м «Облгазета» расширила географию собеседников по журналу «Урал». Он – единственный толстый литературный журнал в регионе, но в чём и насколько он «единственный» в пространстве России? Что в нём – общий тренд современной отечественной литературы? А что эксклюзив? Мы предложили стать нашими собеседниками сотрудникам «литературных толстяков» из других регионов России. Мартовский «Урал» вместе с «ОГ» читал заместитель главного редактора журнала «Наш современник» Александр КАЗИНЦЕВ. Но! Прежде чем отвечать на вопросы…
Знакомьтесь: наш собеседник
Александр Иванович КАЗИНЦЕВ – поэт, критик, публицист. В юности издавал неподцензурный поэтический альманах «Московское время» вместе с А. Сопровским, С. Гандлевским, Б. Кенжеевым, А. Цветковым. После знакомства с критиком и публицистом ВадимомКожиновым пришёл в журнал «Наш современник», где работает 39 лет, из них более 30 лет заместителем главного редактора. Автор 7 книг, в том числе «Новые политические мифы», «Россия над бездной», «Симулякр, или Стекольное царство», «Возвращение масс», за которую получил Большую литературную премию.
Лидерство «Нашего современника» в России по числу подписчиков, о чём упоминает в интервью Александр Казинцев, – реальный факт последних лет. Тому – несколько причин. Основные направления журнала – современная проза и патриотическая публицистика. Его наиболее значительные достижения связаны с так называемой «деревенской прозой». С 1970х годов в журнале опубликованы произведения Абрамова, Астафьева, Белова, Залыгина, Распутина, Солоухина, Шукшина.
Со второй половины 1980х ведущим жанром журнала становится публицистика. Впечатляющей хроникой русской трагедии стал «Дневник современника» А. Казинцева, в котором, начиная с 1991 года, анализируются самые актуальные проблемы национальной жизни.
Отличительная особенность журнала – широчайший охват жизни современной России. Во многом это достигается за счёт активного привлечения писателей из провинции. Примерно половина материалов каждого номера создана в глубинной, коренной России.
– …признаюсь в любви к вашему городу, – написал, отвечая на вопросы «ОГ», Александр Казинцев. – В Екатеринбурге меня поражает и вдохновляет уральский размах. Промышленный, строительный. Поездишь по нечернозёмной России – порой кажется, будто жизнь замерла. А вырвешься на Урал – изменения заметны на глаз. Город рвётся вширь и ввысь, поднимая кварталы новеньких небоскрёбов. Здесь чувствуешь, что Россия жива, что она растёт – в прямом смысле слова. Уральский размах – это не только высотное строительство, сумасшедшее автомобильное движение, бесчисленные – на любой вкус и карман – кафе и рестораны. Это и духовное делание, культурные инициативы. Несколько раз я приезжал в Екатеринбург на литературный фестиваль «Толстяки на Урале». На него съезжаются руководители толстых журналов – московских, питерских, провинциальных. Убеждён: закономерно и символично, что этот фестиваль проходит именно в вашем городе по инициативе журнала «Урал». Такого нет ни в Москве, ни в Питере. Я немного завидую сотрудникам «Урала». Единственный литературный «толстяк» города и области, он представляет весь регион и аккумулирует его энергию.
– А теперь – к мартовскому номеру? Аркадий Застырец, прощальная подборка стихов которого открывает номер, был поэтом очень… театральным. Видела его выступления на сцене – он читал свои стихи как хороший актёр, с точными и выразительным интонациями. Да, «боль наша и тоска по Аркадию Застырцу еще слишком свежи и сильны, чтобы объективно и полно осознать…», как пишет журнал. И всё же. Если бы «Журавли над императорским дворцом» Застырца вошли в учебники по литературе (может, и войдут!) – какими эпитетами вы представили бы автора? Что дорого в его поэзии?
– О будущей славе гадать – занятие неплодотворное. А вот эпитеты к опубликованным стихам подобрать можно. Вы правы – они театральные, изысканные… Провинциальные. «Провинциальный стиль не терпит прозы», – сказал когда-то мой знакомец Евгений Витковский*. В провинции – не обижайтесь, я говорю с любовью – поэты пишут либо открытым сердцем, «на разрыв аорты» (помнитеМихаила Анищенко**?), либо изысканно, чуть жеманно, что, при наличии чувства меры, не портит стихи. Так – у Аркадия Застырца:
- Это тени и свет со стеклянной пластины…
- Нет в живых никого, кто отбросил сюда
- Невесомую тушь, акварель скарлатины,
- Отражения лёд… Это сепия, да?
* Евгений Витковский – писатель-фантаст, поэт, литературовед, переводчик
** Михаил Анищенко – самарский поэт-самородок, который, по оценке коллег, «жил и творил вольно, широко, размашисто, разговаривая на берегах Волги со звёздами, богами, стрекозами, Шекспиром, рыбами, русалками, космонавтами, Христом, друзьями, врагами и любимой женщиной, Татьяной, которую называл Омелией»
– Владимир Блинов опубликовал то, что сам для себя, изначально называл «Посошки». Тотчас вспоминаются «Затеси» Астафьева, «Крохотки» Солженицына, «Камешки на ладони» Солоухина, «Мгновения» Бондарева. Писательский дневник, наброски, заметки «в стол»… Иная миниатюра может вырасти потом в роман, случайный персонаж – в героя повести. Но даже «в стиле пэчворк» чем, на ваш взгляд, интересен читателю этот калейдоскоп миниатюр?
– Авторское определение «посошки» нравится мне больше, чем «повествование в стиле пэчворк», как написано сейчас в журнале. Если перевести с английского, «пэчворк» – лоскутная работа, шитьё. Мне досадно, что русского писателя нужно переводить на русский! Сегодня наш язык испытывает вторжение англицизмов. В каких-то случаях их употребление оправданно, порой закономерно. Когда СССР запустил первый спутник, это русское слово вошло во все словари мира. Сейчас мы пользуемся зарубежными техническими новинками. Кого же винить? И всё-таки писатели призваны хранить чистоту языка. В конце концов, язык – это их хлеб. Окончательно перейдём на английский, кому они будут нужны…
Дословно «ПОСОШОК» – последняя рюмка вина, выпиваемая на прощание, перед уходом (разг. шутл.). Но, как рассказывал в интервью «ОГ» (25 августа 2018 г.) сам В. Блинов, его «Посошки» – не просто фиксация факта, а притчи, когда факт обрастает метафорами
Но сами «посошки» мне понравились. Я люблю документальную прозу. Вообще – свидетельство. Мой знакомый – итальянский писатель и кинорежиссёр Анджело Ди Дженти говорил: происходящее сегодня так интересно, что не нуждается в приукрашивании вымыслом. Миниатюры Владимира Блинова – документальная проза, сведённая к зерну сюжета. Например, рассказ об архитекторе Вениамине Соколове. Талантливый и удачливый человек, он запутался в любовных отношениях. В сущности, рядовая история – влюбился в молоденькую секретаршу. Но дальше судьба круто поворачивается: жена, оскорблённая изменой, бросается с башни Дома чекистов, который построил сам Соколов. Исключение из партии, проработки. На этом материале можно написать роман. Жаль только, автор не уточняет: осталась ли молодая особа с опозоренным, лишённым заказов архитектором?..
Другой сюжет – ссора почтенных академиков на заседании Свердловского художественного фонда. Это уже наше время. Поводом для ссоры стала композиция, посвящённая жертвам репрессий 30-х годов. Один из академиков предложил исключить её из списка. Дескать, тема недостаточно значимая: расстреляно 600 тысяч. «Всего»! Оппоненты называют гигантскую цифру – 43 миллиона. Преувеличение явное. Но вдумаемся: разве это вопрос статистики, а не проблема морали? 600 (по уточнённым данным – 700) тысяч погубленных – этого мало?! Каким извращённым мышлением нужно обладать, чтобы затеять спор на эту тему. 700 тысяч – население крупного областного города. Уничтоженного города. А представьте, что в нём проживал бы тот академик. Или его ребёнок. Вот уж поистине «всего» один человек. Но ведь он так не сказал бы. Не захотел, не смог, не посмел бы так сказать!
– Литературные «толстяки», в отличие от прочих ежемесячных журналов, априори не обязаны гнаться за злобой дня, дыханием времени. Их контент – академические рубрики «Проза», Поэзия», «Критика» и т.п. Но само время, вызовы дня с неизбежностью влияют на содержание, рубрикатор журнала на протяжении его многолетней, как правило, истории. В этом смысле любопытно сравнить «Урал» и «Наш современник». Что похоже? А в чём они принципиально различны? При этом ведь и тот, и другой ориентированы на общего, российского читателя…
– Мартовский номер «Урала» впечатляет обилием рубрик. Помимо традиционных «Проза и поэзия», «Критика и библиография», «Книжная полка», ещё и «Детская», «Почти без вымысла», «Без вымысла», «Иностранный отдел», «Волшебный фонарь», «Слово и культура» и даже «Критика вне формата». Мартовский номер «Нашего современника» смотрится строже: «Проза», «Поэзия», «Очерк и публицистика», «…Всё для Победы», «Память», «Среди русских художников», «Критика», «В конце номера». И ещё рубрика, которой мы особенно гордимся, – «Слово читателя». «Наш современник» – единственный толстый литературный журнал, почти в каждом номере публикующий читательские письма. Это прямая связь с теми, кто выписывает журнал, поддерживает нас морально и материально. Может быть, именно поэтому «Наш современник» далеко опережает другие издания по количеству подписчиков. Люди ценят, что их слово значимо для нас.
Подготовлено в соответствии с критериями, утверждёнными приказом Департамента информационной политики Свердловской области от 09.01.2018 №1 «Об утверждении критериев отнесения информационных материалов, публикуемых государственными учреждениями Свердловской области, в отношении которых функции и полномочия учредителя осуществляет Департамент информационной политики Свердловской области, к социально значимой информации».
Опубликовано в №62 от 07.04.2020
