Андрей Санников: «Писать стихи – это разговор с собой в присутствии Бога»

Андрей Санников

Несколько лет Андрей Санников был куратором известного литературного клуба «ЛебядкинЪ», теперь открывает свою школу поэзии. Фото: Из личного архива Андрея Санникова

Можно ли научить писать стихи? Вроде бы вопрос из разряда «можно ли научить дышать?». Тем не менее известный уральский поэт Андрей Санников создаёт первую в России онлайн-школу поэзии. Подробности в беседе с корреспондентом «Областной газеты».

–  Такой опыт сейчас оказался необычайно востребован, – считает Андрей Санников. – На протяжении двух-трёх лёт идёт лавинообразно нарастающий интерес к классической силлабо-тонической поэзии. Причём он наблюдается у людей самого разного возраста – от юношей, на которых, как я подозреваю, подействовал рэп, до очень серьёзных людей с состоявшейся карьерой, певцов, телеведущих. Они тоже обращаются ко мне с просьбой поставить им голос, технику, интонацию. Я столкнулся с тем, что это большое количество людей нужно как-то системно организовать. Ко мне пришли на помощь замечательные соратники из Москвы, Дортмунда, Челябинска, Красноярска. Мы создали и запускаем в ближайшее время ресурс землясанникова.рф. Это не только потому, что я сам – Санников, но это ещё и поиски такой поэтической земли, сияющего пространства – недостижимого, но к которому каждый человек обязан прорываться.

Я занимаюсь педагогикой поэзии около 30 лет. Это уникальная профессия, нас всего несколько в стране. Не тех, кто рассказывает о ямбах, хореях и биографиях поэтов, а тех, кто ставит поэтический голос, вырабатывает поэтическую технику, продвигает своего ученика в литературной среде. Среди моих учеников около десятка членов Союза писателей России, десятки лауреатов самых разнообразных премий, начиная с Бажовской и заканчивая премией Бродского.

Классы набирают шесть мастеров. Помимо меня это Александр Александрович Петрушкин, Виталий Олегович Кальпиди, Нина Андреевна Александрова, Иван Владимирович Клиновой, Сергей Валерьевич Ивкин. Классы маленькие, три – максимум пять человек. Для того чтобы мастер семинара и его ученик могли очень плотно общаться. Обучение продолжается три месяца, каждую неделю человек получает видеолекцию от крупного поэта или критика, пять тест-тренингов. И в течение всех этих двенадцати недель он общается с мастером, которого он себе выбрал. Общение происходит либо по скайпу, либо по телефону, либо в переписке – как им двоим удобнее общаться. Есть первоначальное ограничение – ученик может предоставлять мастеру еженедельно не более 50 строк текста для разбора и анализа. И человек, общаясь с мастером, понимает, что эта возможность общения драгоценна, не надо её путать с возможностью бесконечных разговоров о себе любимом. По итогам человек получит сертификат, подтверждающий, что он прослушал курс основ поэтических техник, прошёл тренинги.

– Когда стартует школа?

– 1 июня. Первой будет моя лекция «Речь как дыхание». Далее лекция «Визуальная поэзия» Руслана Максимовича Комадея и «Как и зачем нужно участвовать в фестивалях и конкурсах» Сергея Валерьевича Ивкина. Обучение бесплатное, все мастера на этом курсе согласились работать бесплатно, так как для них это, во-первых, миссия, а во-вторых, большое удовольствие.

– И какова практическая ценность этого сертификата?

– Сертификат будет подписан Союзом писателей, редакцией русскоязычного журнала поэзии «Плавучий мост» (Дортмунд), мной, как руководителем проекта землясанникова.рф. То есть это будет документ, которым можно гордиться.

А вообще-то цель состоит в том, чтобы человек с нашего курса вышел ошалевший от полученных знаний, перенасыщенный ими. Тогда он инстинктивно начинает различать ритмику, видит лишнюю стопу, понимает, что эта рифма слишком точна рядом с другими, что её надо ослабить.

И мы за нашими выпускниками будем следить, при любой возможности продвигать, приглашать, публиковать, выдвигать на конкурсы.

– Кто ваши ученики?

 – Ученики очень разные. Начиная от 17-летней слепой девочки Варвары, которая играет в своей рок-группе и отличается поразительной самоиронией, добрым юмором и бешеным талантом, и заканчивая уже состоявшимися людьми.

– Почему именно сейчас, на ваш взгляд, проснулся интерес к классической поэзии?

– Мне просто представляется, что классическая поэзия воспринимается сейчас как сфера, где существует высокое качество творчества и человеческих отношений. Понятно, что музыкальная или журналистская среда – это, как мы с вами понимаем, среды довольно токсичные. А мир классической поэзии формирует особые отношения между людьми. Но главное – этот всплеск интереса стал логичным завершением спада, вызванного экспериментами русской поэзии предыдущих десяти-пятнадцати лет. Из-за этих экспериментов русская поэзия потеряла читателей во многом. Я думаю, что в середине «нулевых» было наибольшее падение интереса, связанное с тем, что литераторы полагали – дихотомия читателя и читающего может быть и внутренней, а не обязательно внешней. Это был замкнутый круг специалистов по написанию и чтению текстов. А в это время аудитория ждала новой русской поэзии и не дождалась её, поэтому искала отдушину, утешение, радость в уже существующей поэзии – силлабо-тонической. Поэзия узкая, специфическая, нерифмованная, экспериментальная, которая существует сейчас, она читателю неинтересна. Я думаю, что у поэтов есть сильнейшее желание быть услышанными, они понимают, что это возможно, если использовать формы, востребованные у читателей. Качественно обучать силлабо-тонике мало кто может сейчас. Вместо того чтобы рассказать о технике звука, звукоизвлечении, длине дыхания, способах работы с ритмом, они рассказывают о необходимости вдохновения и о несчастных судьбах поэтов. Мы же понимаем, что графоман просто изнуряем вдохновением, но вот качественных стихов не получается. Строитель может работать по вдохновению, но всё-таки главное, чтобы он клал кирпичи ровно.

– Вы сказали, что общение мастера с учеником не должно быть разговором о себе любимом. Но разве поэзия – это как раз в значительной степени не разговор о себе любимом?

– Это дело взаимоотношения поэта и его текстов. С мастером надо говорить о причинах возникновения стихов, о родовспоможении. О себе ты обязан говорить с самим собой, ты обязан это делать, когда пишешь стихи. Писать стихи от имени другого – это же бегство, подлость. А когда ты пишешь стихи, то ты говоришь в присутствии Бога с самим собой о самом важном – это и есть самая лучшая поэзия. Вот поэтому для меня зачёркнут писатель, публикующийся под псевдонимом. Мне представляется, что этот человек отказался от собственной судьбы и собственных обязательств, занимается имитацией, пусть красивой и даже качественной, но имитацией.

– А как же тогда древние китайские поэты, которые, достигнув признания, брали новый псевдоним и начинали всё сначала?

– Мы же с вами должны понимать, что это иллюзия. Сколько грамотных людей было в Китае? Один процент? Творчество под новым псевдонимом – это литературная игра. А с другой стороны, поэт просто понимал, что люди перестают читать его стихи, а начинают общаться с неким персонажем, который заслоняет эти стихи. Это по-своему очень честный путь. Кстати, зачем нам китайцы, у нас есть свой пример. Когда говорят, что Пушкин был всенародно известен, мы должны понимать, что только с реформой начального образования Александра II Пушкин пришёл в школы. Весь тираж поэтических книг Пушкина составил при жизни семь тысяч экземпляров. Читающий круг был очень узок, и он очень быстро поэзией Пушкина насытился. Трагедия Пушкина как раз во многом и была этим обусловлена. К 1830 году Пушкин понял, что публика уже хочет чего-то другого.

– Для сравнения, а какие тиражи были у других поэтов?

– Стихи Хлебникова издавались по двадцать экземпляров. А у Евтушенко двести тысяч. На качестве поэзии это никак не сказывается. Если говорить о современниках Пушкина, то Булгарин бешено издавался, Марлинский (Бестужев) Пушкина по тиражам превосходил раз в двадцать. Но Пушкин – это была качественная поэзия. Иметь его книгу – это было то же самое, что сейчас иметь айфон. Это был ещё элемент статусного престижа. Александр Сергеевич и зарабатывал огромные деньги поэзией – червонец за строку. До реформы Витте это 12 граммов золота. То есть два четверостишия это уже 100 граммов. А когда нам говорят о его долгах, то надо понимать, что он был игрок, причём неудачливый. Некрасов был медиа-олигархом своего времени, миллионером. На правительственные субсидии издавал множество различной периодики. И при этом был гениальным, поразительным поэтом. По моему представлению, тиражи или материальное положение поэта с его даром никак не соотносятся. Хлебников ходил босиком, рукописи носил в наволочке. Маяковский жил в съёмной комнате, а Лиле дарил машины-иномарки. Писание качественных текстов – это высокое мастерство, результат огромной подготовки, а не только эмоциональной реакции.

Досье «ОГ»

Андрей Санников.​​ Родился в 1961 году в Березниках Пермской области. Окончил исторический факультет УрГУ, несколько лет занимался научной деятельностью.

Много лет был тележурналистом (автор телевизионного проекта «Земля Санникова» и др.).

Руководил литературным клубом «ЛебядкинЪ».

Публиковался в журналах «Знамя», «Зинзивер», «Воздух», «Несовременные записки», «Уральская новь», «Урал», «Октябрь», «Поэзия» (Милан), «Плавучий мост» (Дортмунд), «ШО» (Киев) и др.

Автор книг стихов «Прерафаэлит» (1999), «Подземный дирижабль» (2004), «Луна сломалась. Лёгкие стихи» (2006), «Ангельские письма» (Нью-Йорк, 2011), «Стихи» (2014, серия «ГУЛ»), «Мирись. Прощайся» (2016), «Зырянские стихотворения» (2016).

Лауреат премии им. Бажова (2006) за книгу «Луна сломалась», лауреат премии им. А. Решетова (2011) за книгу «Ангельские письма».

Живёт в Екатеринбурге.

  • Опубликовано в № 92 от 30.05.2019. 
Областная газета Свердловской области