В российский прокат вышел фильм Наталии Мещаниновой «Сердце мира» – победитель последнего «Кинотавра». 2 октября режиссёр картины, а также исполнитель главной роли, актёр Степан Девонин (а у него, напомним, приз «Кинотавра» за лучшую мужскую роль) представили работу в Ельцин Центре. На первый взгляд, тихая история о жизни ветеринара Егора на притравочной станции получилась весьма нетипичным фильмом о старых ранах.
Прошлый победитель «Кинотавра» – «Аритмия» – произвела настоящий фурор. Сценарий этого, пожалуй, самого главного фильма прошлого года написан двумя людьми – Борисом Хлебниковым и Наталией Мещаниновой. История «Сердце мира» также создавалась Хлебниковым, Мещаниновой и ещё Степаном Девониным. Собственно говоря, для супруга Наталии и писалась главная роль ветеринара Егора. Плюс – оба фильма сделала компания «СТВ» Сергея Сельянова.
Но проводить параллель и искать детальную смысловую связь между двумя этими фильмами неправильно. Совсем на разных полюсах они стоят. И хоть фильм начинается титром – «Другое кино от создателей «Аритмии», но это, скорее, продюсерская уловка. Ждать той волны популярности «Сердцу мира», какая была у «Аритмии» год назад, не стоит. И правильно. «Сердце мира» действительно совсем другое кино.
И открывается оно весьма интересно – ещё совсем маленькие козлята прыгают по спящему человеку. Он просыпается, достаёт бутылочку с молоком, начинает кормить. Вдруг в дверь врывается другой человек: «Егор, Белку подрали собаки, пойдём скорее». Они бегут в дом – белоснежный алабай Белка с раненой ногой жалобно скулит на полу. Её перебинтуют всей семьёй, сделают укол, будут спасать.
Перед нами место действия и его герои. Егор – ветеринар, Николай Иванович (Дмитрий Поднозов) – начальник притравочной станции, его супруга Нина (Екатерина Васильева), дочь Даша (Яна Сексте) и её сын Ваня (Витя Оводков). После этого сюжет фильма застынет, словно лужа в осеннем лесу. С документальной точностью мы будем наблюдать за их жизнью, а вместе с ней за барсуками, лисами, собаками, оленями и прочей живностью. Густо населённый кадр с дымкой, лесом, неторопливыми разговорами плавно усыпит, укачает и погрузит в сон, на первый взгляд, мирный.
Животный мир с его прелестями – это всего лишь среда (пусть крайне нестандартная), но не главный двигатель картины. Сердце фильма – Егор. Мы мало о нём знаем. Его прошлое – тот же осенний туман. Но постепенно зритель всё же заглянет в эту мутную пропасть. Заглянет и ужаснётся, понимая, что Егор – совсем как тот раненый алабай, молодой, красивый, но когда-то давно его также подрала жизнь. А рана всё ни как не заживает. Оттого, наверное, весь фильм Егор будет выхаживать раненую Белку, купать, носить на себе. Собака будет грустными глазами наблюдать за всем происходящим, как незримый герой и его друг, который вроде всё понимает, но сказать ничего не может.
Вот он – нарождающийся тип нового героя в отечественном кино. Выбитый словно подножкой из нормального мира, скрывшийся подальше от всех, но так и не сумевший убежать от самого себя. Мы узнаем, что у него была мать-алкоголичка, которую он однажды избил. Скоро она умрёт, а Егор не поедет на похороны. Он снова «побежит»: выбросит симку, выгонит из дома приехавшую тётю. Мы узнаем, что у него трудная и витиеватая судьба, которая всё равно настигнет его, как собака настигает лису на жестоких тренировках на этой самой притравочной станции. Жаль его: живёт такой парень в лесу и, кажется, даже не ведает, что же такое любовь. Любовь близких, семьи.
Магический реализм на экране постепенно заставляет чувствовать боль Егора. И при этом же чувствовать, как он хочет нравиться Николаю Ивановичу и его семье, как тянется он к Ване, словно чувствует, что должен стать для него отцом. Как собака, мокрым носом начинает искать теплоту. Поэтому, может, ему с животными проще, чем с людьми. Однако Егор всё равно остаётся человеком, который в какой-то момент действует вопреки общечеловеческой логике. Тут в игру вступит линия с «зелёными» – противниками притравочной станции. Зачем-то он сбивает коптер, который кружит над станцией, а потом и вовсе идёт на жестокую расправу.
Побег от себя продолжится и дальше. Егор в порыве гнева изобьёт Николая Ивановича, порвёт и без того хрупкую связующую нить с семьёй. Закинет на плечи друга-алабая и помчится в лес как дикое животное, которое выпустили на волю. Помните, кстати, что аритмия – это нарушение частоты, ритмичности и последовательности сокращений сердца? В какой-то момент и у пульсирующего сердца жизни на далёкой лесной притравочной станции нарушится ритм. Конечный ли это диагноз?
Говорят, у финала фильма в сценарии было два варианта. Логичный и нелогичный. Полиция, следствие, тюрьма – логично. Принять его, косого и кривого, обратно – нелогично, но… Егор возвращается с алабаем домой и запирает себя в клетке. Утром его находит Николай Иванович. «Напился, извини. Выходи давай», – бурчит он. Егор медленно открывает решётку. Вот оно – сердце мира. Герой, кажется, и не думал, что есть ещё в этом мире любовь. И что не только у собак могут затягиваться открытые раны, и даже из закрытой клетки можно найти выход и жить дальше.
У Наталии и Степана сейчас очень напряжённый график – множество показов. Так, ещё в выходные они представляли картину на 66-м Международном кинофестивале в Сан-Себастьяне. Фото: Владимир Мартьянов
Ветеринар Егор и алабай Белка. Всего же на съёмках было четыре собаки-дублёра. Одна хорошо плавала, вторая давалась на руки, третья могла долга лежать, а четвёртую снимали в сцене с операцией. Кадр из фильма "Сердце мира", реж. Н.Мещанинова
На площадке был девиз: убей в себе артиста
Подробное интервью с Наталией Мещаниновой мы публиковали в номере №126 от 19.07.2018 г. под весьма символичным заголовком «Сердце мира»: за поступками любовь». Поэтому после просмотра фильма для корреспондента «Облгазеты» свою работу над ролью прокомментировал актёр Степан ДЕВОНИН.
– Мы писали сценарий вместе, я всё время был рядом, учил что-то, – сказал Степан. – Потом специально для роли переписал всю свою линию от руки. Пытался разобраться до каждого поворота, до каждого взгляда – а почему так? При этом на площадке был такой девиз: убей в себе артиста. Это сложная штука – не играть, но быть этим героем. Нужно было существовать в документальном образе.
На съёмках такая ситуация: есть сцена, где Егору сообщают, что умерла его мама. Изначально я готовился к другому эпизоду, но из-за накладки начали снимать её. И я не был готов к этому. У меня буквально случилась истерика. В итоге мне дали два часа. Я написал несколько страниц текста, чтобы понять, какие это чувства.
Очень опасно было работать с алабаями. Они не очень хорошо поддаются дрессуре. Мы месяц репетировали кадр, где я должен ложиться к ним в клетку. В итоге, когда появилась съёмочная группа, стало шумно, собаки стали бояться. Могло всё кончиться не очень хорошо. Поэтому в задней стене был сделан специальный люк, чтобы я мог его выбить и в экстренной ситуации просто выкатиться. Мне правда было страшно.
Конечно, я не похож изначально на своего героя. У меня совсем другая жизнь была. Но я полностью в голове выстроил его путь. Как он убегал, как действовал, что делал. Полностью продумал его ещё до того, как мы видим Егора на экране. А уже в фильме он всегда чувствует себя виноватым. Ему же никогда не говорили: «Прости меня». Он как бы виноват во всём. И в пьянстве матери, и в её жизни, и во всём другом. И когда ему говорят – «прости» – он даже понять не может, что это такое. Просто не знает! Это же очень интересно, когда в итоге жизнь оказывается не такой, как ты думал. Оказывается не такой, как ты привык.
- Опубликовано в №181 от 04.10.2018 под заголовком «Открытая рана на «Сердце»
