Марк Дробинский: «В России на концерты приходят нарядно одетые женщины»

Марк Дробинский

«Француз я только по паспорту. Я чувствую себя бродячим виолончелистом с русской душой» – говорит о себе Марк Дробинский. Фото: Галина Соловьёва

В Екатеринбурге выступил известный французский виолончелист Марк ДРОБИНСКИЙ. Разве что очень искушённые слушатели смогли заметить, что на этот раз маэстро, часто гастролирующий на Урале, был на сцене Свердловской государственной академической филармонии без своего любимого инструмента – виолончели, созданной итальянским мастером Карло Антонио Тесторе в 1748 году. О причинах этого, об искренности некоторых комплиментов, сериале «Игра престолов» и о многом другом с Марком Дробинским поговорил корреспондент «Областной газеты».

Иногда я действительно лукавлю

– Марк, вы родились и школьные годы провели в Баку, затем жили в Москве и уже почти полвека живёте в Европе. Приезжая в Россию, вы чувствуете себя на Родине?

– Могу сказать, что Азербайджан точно никогда не воспринимал как Родину. Я сейчас, скорее, во Франции чувствую себя так, как в Советском Союзе. А в Россию приезжаю как в нормальное, цивилизованное демократическое государство. Со своими достоинствами и недостатками, но больше всё-таки достоинствами.

– Что может быть общего у Советского Союза и Франции?

– Абсурд происходящего. Но он мне понятен, и я в нём живу. Когда я говорю кому-то об этом, то люди крутят у виска. Но это действительно так – то же самое враньё, двусмысленность, пресса, которой невозможно верить. Пресса в России сейчас гораздо более демократичная.

– Неужели?

– Да, выходит так. Но никто не верит.

– Скажите, только честно… Когда именитый музыкант приезжает в какой-нибудь город, он едва ли не везде в интервью рассказывает о том, какой в этом городе замечательный оркестр. Какова в этом доля лукавства?

– Интервью – это всё-таки не исповедь, язык существует для того, чтобы скрыть свои мысли. Так что иногда я действительно лукавлю. Иначе было бы невозможно жить. Впрочем, можно же сказать иначе – например, что оркестр вырос с предыдущего нашего совместного выступления. И это будет чистая правда.

Со своей стороны могу сказать, что каждый раз, когда я еду в Россию, я готовлюсь так, как если бы это был концерт в Карнеги-холле в Нью-Йорке или Зале Плейель в Париже. Везде стараюсь играть на максимуме своих возможностей. Русские слушатели заслужили это. Тем более в России на концерты приходят нарядно одетые женщины в отличие от Франции, где запросто могут на симфонический концерт прийти в куртках и рваных джинсах.

И сразу, предвосхищая ваш вероятный следующий вопрос, скажу, что Уральский академический филармонический оркестр – это один из лучших коллективов, с которыми мне когда-либо приходилось выступать. Я давно не играл этот концерт, который исполнял сейчас в Екатеринбурге, поэтому, чтобы снова его прочувствовать, ещё во Франции обыграл его несколько раз с пианистом. Ведь с возрастом меняется отношение к одному и тому же сочинению.

Башмет, Дробинский и Моцарт

– Вас часто сравнивают с Паганини – того называли «демоном скрипки», а вас называют «демоном виолончели». Но нынешние ваши гастроли в России в эту параллель добавили новых красок. Говорят, что Паганини однажды вынужден был играть на одной струне, но так, что никто этого не заметил, а вам же пришлось вообще за несколько дней осваивать чужой инструмент. Что случилось?

– У меня сразу повышается давление, когда я начинаю об этом говорить (смеётся)… Да, я сейчас играю на чужом инструменте. Мой лежит на складе Домодедовской таможни – не пропустили, потому что у меня нет экспертизы, которая именно им нравится. У меня есть все необходимые документы, паспорт на инструмент. Экспертиза была сделана в июне и должна действовать в течение десяти лет. Но сейчас выяснилось, что тот эксперт, который мне её давал, не аттестован для Домодедово. Есть документ в Министерстве культуры, который разъясняет эту ситуацию, но таможня в Домодедово его пока не получила.

– Сейчас вы на каком инструменте играете?

– Слава богу, существует виолончельное братство. Мне принесли в Москве три инструмента на выбор. В итоге я выбрал смычок от одного, виолончель от другого и футляр от третьего. На обратном пути верну всё, и, надеюсь, мой инструмент всё-таки отпустят.

Виолончель, на которой я сейчас играл, немного барочная, не очень подходит для того, чтобы выступать с оркестром. Поэтому в Москве и Перми я выступал без оркестра. И только в Екатеринбурге рискнул, потому что давно знаю Дмитрия Лисса и очень ему доверяю. Оркестр сыграл очень корректно, поэтому всё получилось отлично.

– Насколько я знаю, ваша виолончель больше по размеру, чем обычно, и вам несколько лет пришлось фактически заново переучивать весь репертуар. Получается, что сейчас опять надо было перестраиваться?

– Очень трудно пришлось. Я думал, что это вообще невозможно. Три дня перестраивал кисть, пальцы. Это всё равно, что самая красивая обувь, но на несколько размеров меньше той, что вы носите.

– У Юрия Башмета, насколько я знаю, альт работы младшего брата Тесторе – Паоло. Никогда не обсуждали с ним возможность «семейного» концерта?

– Мы с ним никогда не играли, но идею вы подсказали интересную. У меня был другой случай: мы встретились с одним моим бывшим учеником, который сейчас живёт, кажется, в Детройте. И когда начали вместе играть, то сразу возникло ощущение, как будто мы и не расставались, а с момента нашей предыдущей встречи прошло несколько десятилетий. И что вы думаете? Оказалось, что у нас обоих инструменты, созданные мастерами семьи Тесторе. Возможно, между инструментами действительно есть какая-то космическая нить. Кстати, говорят, что у Моцарта был альт Паоло Тесторе.

– Много раз приходилось слышать от музыкантов, что инструмент живой. Бывает такое, что вы выходите на сцену, а виолончель «не в настроении»?

– Бывает. Это зависит от влажности, от сухости. В Америке было мучение, потому что везде кондиционеры сушат воздух. Поднимается гриф, опускаются струны, нет натяжения. Инструмент не даёт играть, капризничает. Но вот удивительный факт – я выступал в Венеции, где очень большая влажность, но виолончель чувствовала себя прекрасно. Видимо, помнит, что она «итальянка». И звучит она там лучше всего.

В «Игре престолов» есть что-то магическое

– Репертуар как-то зависит от того места, где вы выступаете?

– В этот раз я выступил в Москве, Перми и Екатеринбурге, и везде были разные программы. В Москве я играл только Баха – в соборе с изумительной акустикой. В Перми ко всем бедам добавилась ещё одна – заболела пианистка, поэтому надо было срочно менять программу. И мы сделали русско-французскую программу с самыми красивыми мелодиями, которые только можно было придумать – Рахманинов, Сен-Санс, Массне.

Между прочим, этот концерт в Екатеринбурге планировался ещё три-четыре года назад, а состояться должен был год назад к юбилеям – Дмитрия Лисса и моему.

– Как в вашем репертуаре оказалась сюита из сериала «Игра престолов»?

– Во время локдауна я забавлялся тем, что смотрел сериалы (смеётся), поэтому время шло довольно быстро. Десять-двенадцать серий – вот и день прошёл. Кое-что я раздобыл в свободном доступе в Интернете, кое-что несколько раз послушал, и как в школе на диктанте записал партитуру, разложил. Где бы я её ни играл – всем очень нравится.

– Чем ещё занимались, лишившись возможности ездить по всему миру с концертами?

– Я перелопатил огромное количество материалов. Предполагал, что концерты в больших залах будут запрещены, но в частных домах, в залах на 40–50 человек это будет возможно. И, кажется, я-таки не ошибся. Так что сделал переложения для двух, трёх виолончелей, для виолончели со скрипкой, для виолончели с аккомпанементом струнного трио или квартета. Смотрел сериалы и делал переложения.

– Чем эта мелодия вас так зацепила?

– Во-первых, это оказался классный композитор – Рамин Джавади, наполовину иранец. И музыка эта как-то соответствовала тому, что происходило. Хотя до конца так и не понял, что происходило, потому что я в это время занимался. Диалоги пропускал, но, когда начиналась музыка, тут я делал синдикальную паузу, прослушивал, перематывал назад, прослушивал ещё раз. Мелодия вроде бы внешне очень простая, но что-то есть в ней магическое.

– Что сейчас вообще происходит в Европе эпохи ковида?

– Если честно, то я не особенно и слежу. Живу во внутренней эмиграции – так, как я жил в Советском Союзе. Есть концерты, а главное, что больше всех интересует во Франции – есть футбольные матчи. Я раньше, чтобы заниматься, всегда искал в телевизоре цирк, а теперь у меня лучше получается под футбол. И чем быстрее они бегают, тем быстрее я выучиваю сочинение (смеётся).

– Раз уж вы упомянули про футболистов. Спортсмену, который много выиграл в своей карьере, уже бывает трудно найти новую мотивацию. Что вас заставляет всё ещё выходить на сцену, причём с таким ощущением ответственности?

– У меня нет никаких титулов. К тому же я сыграл ещё очень мало, и я продолжаю открывать для себя другие сочинения. И есть то, что я пока не решаюсь играть на сцене. Например, «Шеломо» – еврейскую рапсодию Эрнеста Блоха для виолончели с оркестром. Или есть произведение, которое удивительно подходит к сегодняшнему времени – «Покров Пресвятой Богородицы» православного англичанина Джона Тавенера для виолончели с камерным оркестром. Никогда не доходили до него руки, да и не всякий оркестр это потянет.

Ещё я недавно раздобыл один концерт «Ла Пьета» (знаете эту знаменитую скульптуру Микеланджело) – для виолончели, сопрано, органа, камерного хора и камерного струнного оркестра. Его автор – испанский композитор Антон Гарсия Абриль. И мы сыграли её в России пять или шесть раз. Феноменальный состав был в Перми – сопрано из Москвы, органист из Норвегии, виолончелист из Франции, камерный оркестр из Казани, а хор из Твери. Сделали одну утреннюю репетицию в день концерта. И получилось, потому что все полюбили это сочинение.

– Действительно, сейчас снова входят в моду «домашние» концерты?

– Да, как когда-то были музицирования в салонах, на которых исполнялись Шуберт, Лист. В Вене XIX века из каждого окна звучала музыка. И мне кажется, что сейчас это возрождается. Не знаю, надолго ли.

– А в России такой формат возможен?

– Для России это тоже не новый формат. Взять те же концерты бардов. А ещё когда была волна эмиграции в Советском Союзе, то людям, которые уже получали визу на выезд, но не могли пока уехать, надо было на что-то жить. И тогда проводились вот такие домашние концерты. Я помню у одного моего приятеля была совсем небольшая квартира, но там было фортепиано. И вот там набилось человек двадцать, чтобы послушать Александра Рабиновича, которого люди моего поколения знают очень хорошо. Среди публики были Альфред Шнитке, Дмитрий Башкиров.

– Марк, откройте секрет – как вам удаётся в вашем возрасте оставаться в такой прекрасной физической и творческой форме?

– Вы находите, что форма ничего ещё? (смеётся). Я думаю, что надо делать одновременно несколько дел, это омолаживает. А ещё во Франции есть такое выражение – «путешествие формирует юность». Поскольку я много езжу, то…

– Как пелось в советской песне – «старость меня дома не застанет»?

– Точно! А я не знал такую песню.

Досье «ОГ»

Марк ДРОБИНСКИЙ

Родился 8 апреля 1940 года в Баку. В аспирантуре Московской консерватории его педагогом был Мстислав Ростропович. В феврале 1974 года эмигрировал из Советского Союза и уже много лет живёт во Франции, в пригороде Парижа Ле-Бурже.

Дробинский много гастролирует, принимает участие в крупнейших международных фестивалях, проводит мастер-классы.

В дискографии музыканта — многочисленные альбомы с выдающимися музыкантами современности, в том числе с Уральским академическим филармоническим оркестром и Дмитрием Лиссом в зале Свердловской филармонии, а впоследствии выпущенных на швейцарских лейблах Gallo и Doron, — «Вновь открытые концерты» (1999) и «Виолончельные концерты Дариуса Мийо» (2001).

Подготовлено в соответствии с критериями, утверждёнными приказом Департамента информационной политики Свердловской области от 09.01.2018 №1 «Об утверждении критериев отнесения информационных материалов, публикуемых государственными учреждениями Свердловской области, в отношении которых функции и полномочия учредителя осуществляет Департамент информационной политики Свердловской области, к социально значимой информации».

Марк Дробинский
Фото: Галина Соловьёва
Марк Дробинский
Фото: Галина Соловьёва
Марк Дробинский
Фото: Галина Соловьёва
Марк Дробинский
Фото: Галина Соловьёва
Марк Дробинский
Фото: Галина Соловьёва
  • Опубликовано в №199 от 26.10.2021
Областная газета Свердловской области