Голову на отсечение: сегодня на Урале больше всех знают о карильоне композитор Ольга Викторова и дирижёр Дмитрий Лисс. Известные музыканты. Супруги. В России – ещё немногие. Для большинства (как для меня до этого интервью) «карильон» – слово неведомое. Правда, вместе с ним Википедия подсказывает вполне родное – «малиновый звон», а в воображении всплывает колокольный звон на фоне малинового заката… Что, казалось бы, общего? А оно есть! Ключевое слово как раз – «колокол», ведь музыкальный инструмент карильон – система неподвижно закреплённых колоколов, языки которых соединены с клавиатурой. А «малиновый звон» обязан происхождением вовсе не нашим закатам, а Фландрии, городу Малин, который с XV века известен как центр карильонного искусства.
Такая вот история. Далёкая вроде бы от Урала. Меж тем именно екатеринбурженке Ольге Викторовой голландцы заказали сочинение для карильона с оркестром. А Дмитрий Лисс продирижировал пьесу «Рублёв и Рембрандт» в исполнении Philarmonie Zuidnederland, Филармонического оркестра Южных Нидерландов. С участием карильона!
– Западноевропейский карильон – инструмент с большой историей, – рассказывает для «ОГ» композитор Ольга ВИКТОРОВА. – Его звучание является одним из способов общения с социумом, с публикой. Во всяком случае в том городе, для которого я писала, карильон звучит каждые 15 минут – со многих колоколен. Сейчас это в основном бой механических часов. А раньше это было связано с живым исполнительством.
К чести Голландии, в каждом крупном городе есть свой карильонист, который поддерживает традиции карильонной импровизации. Франк Стайнс, для которого я писала партию карильона, – один из них. Этот музыкант невероятно открыт к любым идеям, готов перемещаться на огромные расстояния. А ещё он поразительно вынослив – необходимое качество для карильониста. Карильон – многотонный инструмент, он устанавливается на колокольне. Спросите: как же с ним гастролировать? А очень просто. Карильоны есть во многих европейских городах. Музыкант переезжает – как органист. Если же устраивается акция для продвижения инструмента, тот же Франк Стайнс, потомственный карильонист, может сочетать инструмент с фортепиано, скрипкой, танцевальным дуэтом, брасс-квинтетом. Может устроить танцы на ратушной площади. На этот случай у него есть мобильный карильон, который помещается в специальный грузовичок, и Франк быстро оказывается в любом городе. Мобильный карильон – современный аналог старинного инструмента. И колоколов у него не меньше!
Менеджер, который заказал мне произведение для карильона с оркестром, хотел, чтобы горожане Маастрихта услышали заново звуковое пространство, в котором привыкли жить. Оно окружает их каждодневно – вся прелесть, богатство и красота естественны, как воздух, но и – привычны, малозаметны. Он захотел акцентировать этот момент их существования.
– Чтобы писать для малоизвестного инструмента, надо хотя бы увидеть и услышать его. В России же (узнала специально к интервью) всего три карильона! Два в Санкт-Петербурге, один в Белгороде…
– Нас пригласили в Голландию, где мы, чтобы увидеть настоящий карильон, поднялись на колокольню, вскарабкались на самый верх (как 200 лет назад голландская королева, которая умирала от любопытства – хотела посмотреть, как это всё работает). Я знала инструмент, много читала о нём. Для меня – это представитель благородной эпохи барокко. На нём прекрасно музицировал Гендель… Я охотно согласилась писать для карильона. Люблю браться за то, что не умею делать – это даёт возможность профессионально вырасти. Чем более редким является инструмент – тем больше энтузиазма. :))
Ещё до «встречи» с карильоном знала: это хроматический инструмент, как фортепиано, ударный от природы, только у него звучат не струны, а колокола. Но когда увидела инструмент вблизи (колокола висят на стойках по три-четыре-пять в ряд – в зависимости от размера), поняла: каждый ряд представляет один из древнейших ладов, которые можно встретить в русском народном песенном творчестве. Эти лады – древнейшие! От земли русской через речь они проявились в песне, а оттуда перешли в колокольный звон России. То есть внутри европейского «хроматического монстра», открыв грудь этого исполина, я увидела сегменты, из которых состоит и русская культура. Культура колокольного звона. И мне показалось достойным решением по-новому открыть для европейцев, для голландцев звучание карильона (этот кунштюк).
– «Рублёв и Рембрандт» – понятна параллель двух культур. Но почему именно эти художники?
– Рублёв и колокольный звон – нераздельны. Рембрандт был чуть ли не единственным из голландских живописцев, кто обращался к сюжетам Священного писания. Давайте вспомним о глубинной человечности его картины «Возвращение блудного сына». Рембрандт, Рублёв, Микеланджело, Пушкин, Бальзак – исполины, которые через века «звонят», напоминают человечеству о нетленных человеческих ценностях. И этот звон великих идей переплетается.
Как Рублёв для нас, Рембрандт для голландцев – олицетворение духовной реализации художника в искусстве. Эти художники абсолютно разные по почерку, но глубинность их творчества вызывает равное восхищение. Казалось бы, тёмные стёртые краски Рембрандта… Каким образом они заставляют вибрировать твою душу? Стоишь возле его картин – и всё суетное исчезает. Как несущественное, ненужное. То же – когда смотришь на «Троицу» Рублёва. Или когда думаешь об этом человеке, что прошёл пешком Россию, через себя пропустил все её беды, принял на себя чьи-то грехи в большом и малом, чтобы отмолить их искусством.
Когда речь идёт о международном проекте, важно поднимать темы, способные вернуть нас к базовым ценностям. Наше время – время ёрничества, цинизма, суеты, хайпа, желания отличиться, захватить внимание. Даже спровоцировать это внимание любым образом. А вот вернуть человека к самому себе – духовный вызов. Не хочется говорить о себе… Но можно же было «отличиться» по-другому – в развлекательной форме. Инструмент-то очень яркий. Я тоже стояла перед дилеммой: своё эго подчеркнуть или через призму исторической глубины обратить человека к человеческому?
– Со времён Скрябина известно понятие «светомузыка», способность человека ассоциировать звуковые ощущения с восприятием света. Кандинский составил даже таблицу «Параллели цвета и звука»: жёлтый – пронзительный звук трубы, светло-синий – нежная флейта, красный – фанфары, оранжевый – альт или колокол! У вас те же параллели. Но почему «в герои» вы взяли именно живописцев, а не писателей, например?
– Многие музыкальные сочинения, которые я пишу, приходят сначала в зрительных образах. Так же случилось и с карильоном. Когда я впервые увидела инструмент, первое, что спросила – можно ли на нём играть снаружи? Потому что я тут же увидела картину, в которой ударники играют по карильону именно снаружи. Я использовала этот образ в каденции ударников, которые, исполняя очень простые ритмические фигуры, параллельно совершают круговой танец вокруг карильона. Таким образом получается волшебная звуковая мозаика, которая во время репетиции привела к тому, что Франк, играющий на карильоне… не мог вступить – заслушивался. «Я никогда не слышал такого карильона, – сказал он. – Столько лет на нём играю, но не знал, что он может быть таким». И зрительно это тоже было похоже на…
– … колокол?
– Да! А ещё в конце, после произведения, я написала своеобразный «бис» для исполнителей. Во время аплодисментов дирижёр вместе со всем оркестром начинал раскачивать огромный невидимый колокол. Франк же в финале при помощи электроники понизил «базу» карильона на пару октав, до самых низов, в результате чего рождается глубокий звук Царь-колокола. Это благороднейшее пространство было дополнено ещё звучанием человеческих голосов. Представьте, 100 музыкантов оркестра поют закрытым ртом. И это было как голоса Вселенной – людей живущих, умерших, ещё не родившихся. Звонарей. Людей, несущих истину.
Это звучало примерно две минуты. Но слушатели, которые подходили потом с благодарностью, говорили: именно в этом месте они почти увидели открывающиеся двери. В прошлое. Личное? Историческое? Открылся некий канал Вселенной, о чём мы редко вспоминаем, даже стремимся забыть. Но иногда полезно и обернуться…
Словом, визуальная составляющая здесь совсем не случайна. А если ты что-то «видишь» и веришь в это – Вселенная обязательно отрезонирует.
Фрагмент исполнения в Нидерландах пьесы «Рублёв и Рембрандт»
Редакция "Областной газеты" благодарит композитора Ольгу Викторову, дирижёра Дмитрия Лисса и их голландских коллег за предоставленный к публикации фрагмент исполнения пьесы "Рублёв и Рембрандт" в Нидерландах
После аплодисментов
– Обычно дирижёр берёт готовую партитуру – «хорошо – не хорошо», выразительно, неудобно… Дмитрий Ильич, вы дома в рождающуюся партитуру не заглядывали?
– Кто ж мне даст? ) Нет, как и всегда, я увидел готовое произведение.
– И ваши впечатления после исполнения? «Хорошо – не хорошо», выразительно, неудобно? Инструмент-то необычный…
Д. Лисс: – Да, на его клавиатуре играют кулаками… У карильона звук возникает с задержкой. А надо, чтобы он синхронизировался с оркестром. Грамотным музыкантом это быстро решается. Но есть сложности акустические: надо найти баланс – чтобы и оркестр не «потерялся». Автор музыкальной пьесы к тому же добавила сложностей: кроме карильониста, играют ещё три ударника. Он – на клавиатуре, а они – молотками, палочками. Как ударники в оркестре – только по колоколам карильона. В оркестре музыкант смотрит перед собой – на пульт, в ноты. А здесь перед тобою колокол, а где-то – оркестр… Это непривычно и неудобно. И непросто было свести воедино всех.Есть понятия «тон» и «обертон». В русских колоколах такое богатство обертонов, что они размывают основной тон. Кстати, если ты его слышишь чётко, слышишь базовую ноту – значит, это не очень хороший колокол. Хороший позволяет заливать пространство. А представляете, когда звучит несколько хороших колоколов?! Вот откуда – знаменитые перезвоны.
«Рублёв и Рембрандт» – очень мощное произведение, на пределе возможностей зала. Собственно, и задача была – залить пространство зала русским звуком, дыханием России. Заканчивалось всё вообще трезвоном, когда играли все: карильонист, три ударника и музыканты оркестра извлекали из каждого инструмента максимум звука. Образовывалось мощное звуковое давление. Поскольку пьеса написана в понятных русских традициях, хотя она и современная – эта «русскость» прорвалась! Пётр I прорубил окно в Европу, а мы через него забросили)) в Европу русский дух и звук, используя голландский инструмент карильон.
– Вопрос встречный: Ольга Владимировна, когда вы, автор, услышали в концертном зале то, что грезилось, возникало знаками на нотном стане – ваши ощущения?
О. Викторова: - Поняла, что получилось нечто необычное: людей по-хорошему вышибло из привычной колеи. В рецензии после концерта было написано, что я в своей музыке «чередую нежные меланхоличные эпизоды с теми, которые тестируют акустические возможности зала». Иными словами – определяют, сколько звука может вместить зал. А в Эйндховене зал – будь здоров! Один из лучших залов Европы: его построила в подарок городу фирма «Philips», в нём с удовольствием выступают ведущие оркестры и солисты всего мира… Поняла: главное удалось. Контакт между двумя культурами. Публика не наша, но если их тронуло, зацепило – значит, они получили музыкальный допинг. Для того, например, чтобы полезть в Интернет и послушать колокольный звон. Погрузиться в нашу культуру. Это случилось! А какие-то технические нюансы – дотянем. Нет художника, который был бы всем доволен…
- Опубликовано в №202 от 29.10.2021
