Да, почти век назад, в 1928-м, посетив уральский «город полунебоскрёбов», Маяковский в стихотворении «Екатеринбург – Свердловск» воспел его, родившийся «из воли, труда и энергии». Публицистично и страстно. До лирики у «агитатора, горлана-главаря» дело не дошло. Впрочем, это же Маяковский! У него «улицы – наши кисти. Площади – наши палитры». Его стихи-плакаты личностны и лиричны, а лирика звучит публицистически.
Народный артист России Михаил Пореченков прочёл на Урале, в Свердловской филармонии, именно лирику – поэму «Облако в штанах». Казалось бы, лирику. Казалось бы… Но захотелось задать уточняющие вопросы.
«Четыре крика в четырёх частях»
На написание поэмы Маяковского вдохновил романтический эпизод, случившийся в 1914-м: во время поездки футуристов по России он встретил в Одессе молодую художницу и скульптора Марию Денисову. Влюбился. Встречного чувства такой же силы, однако, не возникло. Другой бы страдал и ныл. Ныл и страдал. А «горлан» в автобиографии «Я сам» вспоминает о том периоде: «Начало 14-го года. Чувствую мастерство. Могу овладеть темой. Вплотную. Ставлю вопрос о теме. О революционной. Думаю над «Облаком в штанах». И пишет поэму-трагедию.
– Михаил, хотя триггером поэмы стало нежнейшее из чувств, сам поэт назвал «Облако в штанах» «четыре крика в четырёх частях»…
– Именно так. Ведь содержание поэмы – не только влюблённость. Для Маяковского она ещё и личный катехизис – «Долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию». Я читаю со сцены поэму не полностью. Это невозможно в силу её объёма. Сосредоточились на любви.
– И всё же – «четыре крика…». Крика! Правда, разные актёры читают поэму каждый по-своему. Полярно непохоже. Вениамин Смехов – академически и нигилистски, Александр Петров – супернеожиданно, на полушёпоте и паузах, до слёз в глазах… Вы читаете жёстко, и всё же не как крик?
– Я пытаюсь приблизиться к первоисточнику. Пытаюсь представить, как бы это делал сам Маяковский. Есть записи, где он читает отрывочки. И мне кажется, что он бы читал ТАК. Это голый нерв, это надрыв. Это боль. Потому что если ты зовёшь маму, то тебе совсем плохо.Или… тебе хорошо? Но в том и другом случае ты хочешь поделиться своими чувствами – болью или радостью – с самым близким человеком. И в поэме Маяковский об этом говорит. Говорит об очень острых моментах жизни, проживании Времени, страстях. А это невозможно произносить спокойно, как говорят актёры – снято. Это должно звучать мощно, резко. Как мне кажется. Никого не буду убеждать, но думаю: это где-то между криком и стоном. Который, как известно, «у нас песней зовётся».
«Почему – эти знаки препинания?»
Поэма насыщена метафорами. Иногда даже «пере». Поэт соединил, поставил рядом далёкие, совсем не родственные сюжеты, темы, образы. Ярчайший, на слуху, пример – строка про «пожар сердца», который тушат пожарные. И тут – страстно, грубо, с перебором. Поэтому так трудно читать Маяковского. Не всякому актёру – по нраву и мастерству.
– Вы читали «Облако в штанах» на вступительных экзаменах в театральный институт, продолжаете читать сегодня – в разных городах России. Интерпретация поэмы как-то меняется?
– Каждый раз – импровизация! В пределах текста и музыки, конечно. А меняется разве что темп – соотношение текста и паузы. Где-то паузы побольше, где-то почти совсем без пауз. Каждый раз это по определению не одинаково. И как реагирует зал, как воспринимает – тоже сказывается.
– Маяковский – не самый простой автор для чтения с листа и для чтения вслух. Рваные строки, иногда – по одному слову в строке… Для актёра – испытание?
– Испытание только во внутреннем подключении. Надо ведь разгадать: что же чувствовал автор, как он переживал? Есть разные способы прощупать материал: либо придумать собственную концепцию материала, либо понять всё-таки, что автор заложил. В стихах это более структурировано – никуда не прыгнешь. Ты можешь привнести свой ритм прочтения, паузы. Но – разгадать, разгадать надо, что он чувствовал, когда из-под его пера выходили именно эти строки, именно эти слова, именно эти знаки препинания. Рваный стиль… Почему так?! Почувствовать тон автора – это наша работа, актёрская задача. Мы этому учились. И мне нравится разгадывать…
– Цветаева не шутя признавалась: «Маяковского невозможно читать из-за физической растраты. После него нужно долго и много есть»…
– (смеётся) Есть – не есть, но физически тратиться приходится. Так что – работаем и едим. Едим и работаем . Но если серьёзно: Маяковский – это всегда гордость и боль. Потому что он говорит о близких мне вещах. О любви, о страданиях, о желании работать. О Боге. Читая, каждый раз открываю для себя что-то. А ещё великий маэстро рядом и музыка, которая душу возвышает, именинит тело. Вдвойне захватывает!
Слово в «оправе» музыки: прелести жанра
– «Облако в штанах» звучит в сопровождении музыки Стравинского, Прокофьева, Шостаковича. Как подбирались произведения? Ведь каждый из композиторов по масштабам творчества такая же глыба, как Маяковский…
– Выбор музыкального материала, – рассказывает народный артист СССР Юрий Башмет, – был огромный. Пошли от такой «тональности» – великие творцы жили в одно время. Время их объединяет. Это очень трудно выразить словами, но это всегда слышно… И продукты питания, и политическая составляющая в тот момент в стране, и что в мире происходило – всё было общее. Они это вместе проживали, чувствовали. Маяковский это выразил в языке – ярко, остро. Но и музыка такая была! Ваш вопрос интересен, но он требует детализации. Если же о главном – они жили в одно время. Можно было придумать и другую «тональность» – то, о чём. Есть же программная музыка. Например, у Рихарда Штрауса существуют симфонические поэмы с названиями – «Дон Кихот», «Весёлые проделки Тиля Уленшпигеля», «Так говорил Заратустра», «Макбет». Что ни герой – судьба, идея. То же есть у Чайковского, Прокофьева. Вот это – О ЧЁМ. А здесь у нас скорее не столько о чём, сколько – ГДЕ и КОГДА… Музыка ведь более странный вид искусства, нежели слово. Слово конкретно. А музыка, особенно классическая, провоцирует слушателя к собственным фантазиям. Когда они совпадают, особенно у сидящих рядом в зале, они могут и… пожениться в конце концов. Ведь это их объединяет.
Но есть категории общечеловеческие. Любовь и ненависть, верность и предательство. И много других оттенков…
Однажды в жанре «Слово и Музыка» мы воплощали идею – текст «Калигулы» Камю (Хабенский), наложенный на музыку Шуберта «Девушка и смерть» (оркестр «Солисты Москвы»). То и другое настолько самодостаточно – ёмкое, сфокусированное, насыщенное содержание, что одна зрительница, опоздавшая в Пушкинский музей, где шёл концерт, подумала: в одном зале – читают, в другом – репетируют музыканты. Почему, дескать, не договорились? Ей показалось: музыка отвлекала от текста, а текст отвлекал от музыки… А если серьёзно: слово в сопровождении музыки – это достаточно сложно.
– Тем не менее вы в последнее время часто выступаете в этом жанре – с разными артистами. Чем он привлекает?
– «Маленький принц» с Хабенским идёт уже более четырёх лет, а на него (без всякой рекламы!) билетов не достать. С Женей Мироновым у нас несколько программ, с Андреем Мерзликиным…
Мне это нравится. А началось всё с Миши Казакова, который очень любил классическую музыку, знал её. А как читал поэзию! Вспоминаю: у них с Бутманом был проект: Миша читает, Игорь играет. Они прямо в унисон существуют, один следует за другим, ноздря в ноздрю. Миша почти уже поёт. А Игорь на саксофоне почти читает стихи . Высший пилотаж жанра!
Опубликовано в №207 от 10.11.2021 под заголовком «Между криком и стоном»
