- Опубликовано в №182 от 30.09.2016
Этот музыкальный коллектив славен богатой, громкой историей, замечательными музыкантами, блестящей репутацией. Организатором и первым руководителем оркестра был выпускник Московской консерватории — легендарный Марк Паверман. Новая же эпоха в жизни Уральского филармонического оркестра началась с приходом главного дирижёра Дмитрия Лисса. Сегодня наш оркестр известен не только по всей России, но и далеко за её пределами.
Афиша первых двух концертов Свердловского государственного симфонического оркестра | «У нас нет жлобства»— Дмитрий Ильич, вы возглавили оркестр не в самое простое время, но за эти 20 лет слава вашего коллектива на всероссийском уровне всё сильнее и сильнее набирала обороты… — В стране — уже потом. Так получилось, что сначала оркестр стал известен за рубежом, вот так у нас бывает… Как это достигалось? Планомерной многолетней работой, грамотно выстроенным менеджментом. Сначала с АлександромНиколаевичем Колотурским мы составили план сохранения и развития оркестра. Это были 90-е, время очень тяжёлое — и без этого плана оркестр можно было потерять. С планом я пошёл к Эдуарду Росселю — он стал покровителем оркестра. Вот с того момента мы начали развиваться. Потихоньку начала расти заработная плата, начались зарубежные поездки. Музыкантам это далось очень непросто: не всегда хорошие условия, не всегда хорошие залы — нужно было пробиваться. Годы ушли на то, чтобы сделать оркестр известным, но мы совершенно точно не собираемся останавливаться и будем двигаться вперёд во всех смыслах. — Можете охарактеризовать уральских музыкантов, с которыми давно работаете? — Когда я начинал, было ощущение очень академичного оркестра, даже, можно сказать, несколько суховатого. За рубежом часто говорят, что мы — нетипичный для русских оркестр: есть и русский звук, и при этом оркестр может звучать абсолютно по-западному — культурно, собранно и прозрачно. Если говорить о личностных качествах музыкантов, то это интеллигентность и отсутствие, простите за грубое слово, жлобства. Ну что греха таить, часто некоторые музыканты из-за того, что чувствуют себя обиженными, несчастными, включают механизм самозащиты — от дирижёров, от начальства: есть вы — есть мы. У нас по-другому. Во многом благодаря выдающимся людям, которые работали в оркестре и сумели создать атмосферу требовательности к себе, к другим и, прежде всего, чувство ответственности перед музыкой. В этом смысле у нас нетипичный оркестр. |
Историческая справка
Первый концерт Свердловского государственного симфонического оркестра состоялся 29 сентября 1936 года. У истоков оркестра Свердловской филармонии (в 1990-м переименованного в Уральский филармонический оркестр) стояли дирижёры Марк Паверман и Александр Фридлендер. В разные годы главными дирижёрами оркестра были: Арнольд Маргулян, Нариман Чунихин, Валентин Кожин, Андрей Чистяков, Андрей Борейко. С 1995 года Уральский филармонический оркестр возглавляет Дмитрий Лисс.
Марк Паверман и Александр Фридлендер с оркестром 1959 год. Фото: Архив СГАФ
«Могу и потребовать»
— Какова ваша роль в оркестре, есть грань, за которую не заходите?
— Как у главного дирижёра помимо творческих задач у меня есть и административные. Но в нашей филармонии мне повезло с очень хорошим уровнем менеджмента. Я вообще считаю, что у нас лучший директор в стране, поэтому я избавлен от многих проблем. Главный дирижёр полностью отвечает за творческое состояние оркестра, за направление его развития. Поэтому я не только советую, я могу и потребовать. Это приглашённые дирижёры — сегодня приехал, завтра уехал. Они не могут навязывать свои правила игры. У нас же, безусловно, другой уровень отношений.
— Главная ваша с оркестром победа за эти годы?
— Я не почиваю на лаврах. Ну что значит победа? Как в спорте — сегодня ты пробежал сто метров за 9 секунд, а завтра ты выйдешь из формы и окажешься на обочине. Поэтому главное — завоёвывать новые рубежи. У нас каждые гастроли — что-то новое. В этом сезоне получилось семь поездок, такого никогда не было. Обычно мы ездим два раза, ну три… Дело, конечно, и в юбилее оркестра — получается, что мы достойно его отметили. Были гастроли по Европе с ДмитриемХворостовским и залы, в которых мы раньше не выступали — Вена, Будапешт, Германия, три самых крупных города Австрии. Я не говорю о фестивалях во Франции и Токио, к которым мы уже привыкли. Выступление в Париже на дне независимости России, и первая в истории оркестра поездка в Китай, второй на фестиваль Бетховена в Бонне…
— У вас остаётся время на то, чтобы остановиться и подумать?
— Нет. Всё меньше времени на то, чтобы вообще отдохнуть. Сейчас мой агент говорит мне, что меня хотели бы видеть в филармонии в Петербурге. Просит меня дать сроки. Я посмотрел в свой план и ужаснулся. План не на этот сезон, а на следующий — мне стало не по себе, потому что у меня этих сроков просто нет…
— Наш оркестр был единственным, имевшим абонемент в Мариинском театре…
— Я бы сказал, не единственный (возможно был ещё кто-то), но он был первым. Два года подряд мы там выступали. Это была инициатива Валерия Абисаловича Гергиева, не секрет, что он здесь начинал работать, до сих пор очень тепло относится к нам, следит за нашими успехами. Это был очень благородный жест — одним из концертов он дирижировал. У абонемента был большой успех, очень тепло нас принимала публика.
— Мы уже привыкли, что с Уральским филармоническим оркестром с удовольствием выступают звёзды классической музыки. И многие из них говорят, что для них гарантом качества этих выступлений является главный дирижёр…
— Не только главный дирижёр, в первую очередь — оркестр. И то, что у коллектива столько друзей — здорово. Из года в год с нами работают Борис Березовский, Сергей Крылов, Саяка Сёджи. И это взаимное чувство. Тот же Боря Березовский, Саша Князев, Вадик Репин — очень много сделали для того, чтобы оркестр стал известен, помогали устанавливать контакты, продвигать коллектив. Валерий Гергиев и Денис Мацуев — почётные члены попечительского совета оркестра, люди, которые близко к сердцу принимают его проблемы.
Оркестр всегда выступал с самыми известными артистами страны и мира. На снимке - Эмиль Гилельс, 1966 год. Фото: Архив СГАФ
«Дирижёр — не профессия. Это привилегия…»
— Не могу не спросить именно у вас: не так давно смотрела интервью Владимира Познера с пианистом Борисом Березовским…
(Дмитрий Ильич рассмеялся. А для тех, кто этой передачи не видел — поясню. Один из самых известных пианистов современности на всю страну заявил, что значимость профессии дирижёра преувеличена, он скорее выступает в роли «регулировщика движения». Более того, если повесить занавеску между ним и слушателем, никто никогда не угадает, кто стоит за дирижёрским пультом…)
— Мы с Борей очень дружим, — комментирует эту историю Дмитрий Лисс. — Ко мне после выхода этой передачи подходили, спрашивали: «Ты слышал»? Я говорил — «Нет». Конечно, нашёл в Интернете, посмотрел. Сидел и хохотал!
— Березовский шутил?
— Нет, нельзя сказать, что он шутил. Но он абсолютно спонтанный человек, и в этот момент у него просто было такое настроение. Перед этим интервью он сыграл в Москве концерт Бетховена без дирижёра — и всё получилось. Тогда он подумал «А зачем вообще нужен дирижёр?» И всё. У Познера он говорил ещё и о пианистах — мол, все мы одинаковые, играем одни и те же ноты. Это, конечно, немного ёрнический подход. Но ещё смешнее, что незадолго до этого у Познера был Михаил Плетнёв, который со свойственной ему парадоксальностью сказал: «Дирижёр — не профессия. Это привилегия…» Я тоже долго смеялся. Я очень хорошо знаю их обоих, и понимаю, что к их словам нужно относиться с определённой долей иронии.
Никому не дадим жить спокойно
Уральский государственный академический филармонический оркестр. Фото: Архив СГАФ
— Свердловская филармония давно уже взяла курс на область. Вы с оркестром поддерживаете это направление, несмотря на большое количество мировых гастролей?
— Мы постоянно играем не только в нашем зале, но и в области. Слушатели очень ждут наш оркестр, это всегда праздник. Другое дело, что нет концертных залов — выступаем в театрах, во дворцах культуры — по-разному… У нас был показательный момент в европейском туре. Мы приехали на концерт в небольшой немецкий город Леверкузен. От Леверкузена до центра Дюссельдорфа — 10 минут на электричке, примерно столько же до Бонна, Кёльна. Но в 1910 году известная фирма «Байер» построила в Леверкузене концертный зал. Там выступали все, включая Рихтера и Ростроповича. Не скажу, что это шедевр архитектуры, но это нормальный зал с хорошей акустикой. А у нас людям из того же Ирбита тяжело доехать до Екатеринбурга ради одного концерта. Поэтому так активно развивается наш виртуальный концертный зал. Кстати, я знаю, что сейчас концертный зал собираются построить в Верхней Пышме, надеюсь, всё получится. Да и в нашем городе новый зал — это одна из наших главных целей, от которой мы не отступимся. Получится — не получится, но мы сами успокаиваться не собираемся и жить спокойно никому не дадим!
Единственный способ стать дирижёром
Дмитрий Лисс. Фото: Павел Ворожцов.
— Дмитрий Ильич, мало того, что в этом году 80 лет исполнилось оркестру, так ещё и в прошлом году было 20 лет с тех пор, как вы возглавили оркестр…
— Я не отмечал эту дату. Так… Я начал работать здесь 1 января 1995 года — и правда, 20 лет. Вы знаете, я постоянно нахожусь в таком потоке, что годы не считаю. Честно. Иногда я забываю, сколько мне лет, когда спрашивают. Что касается Екатеринбурга, то до того как стать главным дирижёром, я приезжал сюда два раза. И первый раз — это ещё был Свердловск. Помню те впечатления от города: мрачный, серый, грязный, пыльный, абсолютно советский. Помню плакат «Враг подслушивает» в гостинице, где я останавливался (по-моему, это была Центральная). А поскольку это был закрытый город, то когда я звонил родным, в трубке раздавался металлический голос «Связь по радио, связь по радио», чтобы я не дай бог не разболтал в эфир, сколько симфоний у Бетховена (смеётся). Это были пугающие впечатления. Хотя меня испугать было трудно, потому что до этого я жил в Сибири, в городе Кемерово — центре химической промышленности — там, когда ты выходил на улицу и делал вдох, выдохнуть было уже трудно, потому что горло схватывало… Совсем по-другому тогда в Свердловске выглядел концертный зал и сам оркестр был другим — другое поколение музыкантов. Помню, было мало публики. Советское время всё было по-другому.
— Почему приняли предложение возглавить наш оркестр?
— По двум причинам. Во-первых, это действительно был очень хороший оркестр, интеллигентный, с большими культурными традициями. Во-вторых, моё 11-летнее пребывание в Сибири к тому моменту себя исчерпало, и артисты оркестра, с которыми мы очень хорошо общались, дружили, открыто мне говорили: «Дима, тебе надо отсюда уезжать, ты нам дал всё, что мог. Больше мы от тебя взять ничего не можем, а тебе нужно развиваться и выходить на другие горизонты». Я тоже чувствовал, что нужно было что-то менять. Вот так удивительно всё совпало — когда я почувствовал это, появилось новое предложение.
— У вас очень интересная биография — родились в Саратовской области, выросли в Харькове, потом была Москва. А когда ваш педагог предложил вам остаться в Московской филармонии, вы вдруг выбрали Кемерово…
— Я не выбирал Кемерово. Когда тебе профессор предлагает остаться с ним работать, да ещё в советское время, да ещё в Москве… Не представляю, как у меня хватило наглости сказать своему учителю, которого я боготворил, считал верховным авторитетом, что я хотел бы поработать самостоятельно… И тогда Дмитрий Георгиевич Китаенко сказал: «Ну что же, я уважаю ваш выбор». Помог найти первое место работы — тогда это было очень непросто. И обрубил все контакты со мной на какое-то время. Мол, хотел самостоятельности — выкарабкивайся. Как учат плавать щенков — бросят, поплывёт — значит, выживет… И уже много лет спустя он мне сказал: «Дима, видимо, вы тогда всё-таки приняли правильное решение». Да, было очень трудно: шишки, неопытность. Я должен был сам за собой следить, сам себя воспитывать, и как я потом понял, — это единственный способ стать дирижёром.
— Большую часть жизни вы провели в Екатеринбурге. Урал стал для вас родным местом?
— Родным этот город считать не могу, потому что вырос я всё-таки не здесь. Вот для моих детей — да. У меня младший сын здесь родился. Но конечно, связь большая, я чувствую, что это мой город. Являюсь ли я для него своим — вопрос…
