Александр Канторов: «Нужно в итоге сохранить себя»

музыкант Александр Канторов

Александр Канторов: «У меня в репертуаре много произведений русских композиторов. Я стараюсь сконцентрироваться на образах, которые там есть». Фото: Татьяна Андреева / Архив СГАФ

В Екатеринбурге в пятый раз прошли «Безумные дни». 120 концертов на девяти площадках посетили рекордные 36 тысяч слушателей. Одним из первых, кто ещё в пятницу открыл фестиваль, стал французский пианист, обладатель золотой медали и Гран-При ХVI Международного конкурса имени П. И. Чайковского Александр КАНТОРОВ. Пройти мимо такого героя мы не смогли.

Победитель конкурса Чайковского вмиг становится звездой. Вдвойне приятно, что первый (вне конкурса) концерт в России пианист дал в столице Урала, в рамках «Безумных дней».

22-летний Канторов в первый день сыграл Рахманинова, Сен-Санса, Губайдулину. Во второй – исполнил сверхсложный второй фортепианный концерт Чайковского вместе с Уральским академическим филармоническим оркестром под управлением Дмитрия Лисса. Про аншлаги говорить не будем, и так всё понятно.

В первый день Александр пообщался с журналистами, буквально прибежав после концерта, где благодарная публика долго рукоплескала ему, «уговорив» сыграть на бис. «Рахманинов. «Жар-птица», – смущенно по-русски сказал Канторов и сел играть. Улыбка не сходила с его лица.

– В России особая атмосфера, – уже потом признаётся он. – Здесь нет тех рамок, которые держат публику в остальном мире. Нет такого, что все по взмаху палочки начинают аплодировать. Здесь реакция мгновенная, искренняя.

– Вижу, что вы с наушниками пришли. Неужели после концерта ещё что-то слушаете? – спрашиваю я.

– Нет, выходя из концертного зала – ничего не слушаю. А вот перед ним – да. Мне важно сформировать подходящее состояние. К примеру, перед первым концертом я слушал четвёртую симфонию Сибелиуса. Но это может быть совершенно любое произведение, лишь бы оно подходило к моему эмоциональному состоянию. А так много чего слушаю – это и этническая музыка, и джаз, и рок.

Мысли об астрофизике

– Александр, оба ваших родителя – музыканты. Отец – скрипач и дирижёр, мать – также скрипачка. Опишите музыкальную атмосферу, в которой вы росли.

– Музыка всегда была частью жизни нашей семьи. Может, в детстве я многого не понимал, но это всё откладывалось на подсознательном уровне. Видел, как репетировал отец, и не знал, конечно, что это Бетховен, но мог полностью «пропеть» этот концерт. Родители боялись того, что может произойти с ребёнком из семьи музыкантов и очень долго ограждали меня от музыки, чтобы я сделал выбор сам. В итоге однажды я сказал: «Хочу». И где-то в пять лет я начал заниматься.

– У вас есть русские корни. Помогает это вам?

– (смеётся). Они есть, но очень глубокие. Однако сейчас я всё больше замечаю, что именно они делают меня… великодушным.

– Вы довольно рано начали концертную деятельность. И примечательно, что, можно сказать, начинали с «Безумных дней». В 16 лет на фестиваль во Франции вас пригласил Рене Мартен.

– Когда меня Рене Мартен пригласил, я был ещё подростком. К тому времени я ещё даже с карьерой-то не определился. Не знал, пойду ли по музыкальному направлению или нет. Меня увлекал адреналин, который я получаю, выходя на сцену. Первый опыт же всегда эгоцентричный: я играю для себя, и мне это нравится. Дальше отношение изменилось: я пытаюсь понять, что передаёт автор. Моего отношения тут уже меньше. Главное здесь – делиться с людьми.

– А какой был выбор: музыка или..?

– До 16 лет я думал об астрофизике. По окончании школы, в последний год, решал, какие мне экзамены нужны, и всерьёз планировал заниматься наукой. Но выбрал музыку и не жалею.

Сохранить себя

– Давайте вернёмся к конкурсу Чайковского. Человек едет на конкурс – с целью его выиграть. Ждали ли вы Гран-при?

– На самом деле, уже в финале, когда началась церемония – я не всё понимал. Часть не переводили на английский. Я не понял, в этом году будут присуждать Гран-при или нет. И вот, называют моё имя, поднимаюсь на сцену. Думаю, что просто перечисляют всех участников, но зал начинает аплодировать у меня за спиной, и тут понимаю, что да, наверное, я выиграл.

– Подготовка к конкурсу начинается не за один месяц. Ваша жизнь изменилась ещё до него?

– До конкурса у меня было довольно сбалансированное расписание, я играл около четырёх часов в день. Успевал и читать, и ходить в кино, и встречаться с друзьями. Это меня устраивало. За четыре месяца до самого конкурса график изменился. Рена Шерешевская (известная пианистка и музыкальный педагог, наставник Канторова в Париже. – Прим. «ОГ») мне очень хорошо донесла, что такое конкурс Чайковского. Я даже не представлял, на что это похоже. Она сказала: «Надо выкладываться». И вопрос даже не в том, сколько именно работать, а в том, чтобы выдерживать психологическую нагрузку. Нужно, несмотря ни на что, удерживать в норме своё состояние. Я знаю, что ближайшие два года будут очень насыщенными, но и отдыхать тоже нужно. В августе запланирован отдых – поеду во Вьетнам и без фортепиано.

Но после объявления результатов, уже на следующий день – шквал звонков, предложений. Концерты, записи дисков… Здесь главное – сохранить равновесие и уметь в нужный момент сказать «нет», чтобы в итоге сохранить себя.

– Вы, если честно, ожидали такого ажиотажа?

–  Люка Дебарг (французский пианист, лауреат XV конкурса Чайковского. – Прим. «ОГ») предупреждал, что после конкурса Чайковского выходишь совершенно другим человеком. Мне это помогло сохранить себя, несмотря на тот круговорот, который вокруг происходит.

– Как вас встретили дома?

– Я не первый, кто побеждает в отдельных категориях. Мой приезд домой был сродни привозу в город спортивного кубка – люди, которые никогда не интересовались этой сферой, стали вдруг очень горды мной. Это именно так! Да, было похоже, как Франция выиграла чемпионат мира по футболу. Теперь у нас в стране знают: за победами – в Россию.

Нужные интонации

– Возвращаясь к вашей мысли об избирательности. После победы на конкурсе вы отметили, что не готовы давать 200 концертов в год. Но разве это не путь востребованного пианиста?

–  Я хочу сам выбирать, что мне нравится. Когда ты молод, в начале карьеры – ты не можешь принимать такие решения. Преподаватель говорит «надо», и ты выступаешь. Сейчас, думаю, я могу ориентироваться на себя.

– Кстати, вам какая музыка самому нравится?

– Брамс. У него меня трогает не только романтика, но и какая-то внутренняя боль, которую он не готов выплёскивать в полной мере.

– При этом у вас в репертуаре очень много русской музыки…

– Важно не количество произведений, а мой подход к ним. Я же начинал учиться у Игоря Лазько. Он мне много русских произведений добавил в репертуар. Но в целом мой репертуар довольно разношёрстный. Сейчас я работаю с Реной. Стараюсь ухватить именно русские интонации, сконцентрироваться на русских образах, которые проскакивают в произведениях.

– А вы бы свою музыку хотели написать?

– Создать нечто, не похожее на то, что я слышал раньше – не смогу. У меня нет нужного видения. Но если бы вдруг получилось – было бы здорово.

– Ну тогда напоследок расскажите о своих авторитетах в музыке.

– У меня менялись вкусы и, соответственно, авторитеты. Первый, кого я слушал – Джордж Цифра. Он мне дал вкус рискованности в игре. А дальше – Плетнёв, Соколов

  • Опубликовано в №123 от 16.07.2019 под заголовком «Нужно в итоге сохранить себя»
Областная газета Свердловской области