Об оперных хитах театральные менеджеры говорят: «Да я это продам в любом случае». В смысле: на того же «Евгения Онегина» зритель пойдет даже если, в соответствии с известным анекдотом на эту тему, дородная Татьяна и стареющий Онегин будут просто стоять и петь, при минимальной режиссуре. Были бы голоса! А мизансцены и режиссёрские домысливания – дело, мол, третье. Чайковский «вывезет»: зритель идёт прежде всего на музыку. Меж тем с 1879 года, когда состоялась премьера «Онегина», множащиеся постановки оперы только усиливают желание каждого нового режиссёра, каждого театра сделать свою версию. Не повторять чужое, известное и ожидаемое, а – сказать своё.
В 1990-х «Евгения Онегина» в Свердловском оперном ставил известный музыкальный режиссёр Владимир Курочкин. Его, мастера оперетты и мюзикла, естественно, с души воротила статичная академичность оперы (собственно, чтобы преодолеть это, его и пригласили на постановку). Вспоминаю: с какой гордостью, как о новом слове в оперной режиссуре, маэстро Курочкин рассказывал «ОГ», что в беседках-ротондах на сцене будут развеваться «под ветром» лёгкие занавески, а на балу впервые в истории этой оперы хор будет не только петь, но и танцевать полонез. Так и было. И новации, действительно, облегчили оперу. Но это были только 90-е. Дальше имперский жанр начал активно демократизироваться вместе с нахрапистой демократизацией в обществе. Кто не помнит (даже по слухам) скандальную постановку в Большом театре, когда в сцене дуэли Онегин и Ленский бутузили друг друга на столе. Великая Вишневская не выдержала – покинула зал прямо во время действия.
В публике до сих пор турбулентность по поводу современных аллюзий в оперной классике: кто – за, кто решительно против. Хотя мировые тренды, талантливые постановки уже поприучили нас: опера – не музей, не архив с грифом «Не трогать!». Время от времени с жанра даже полезно снимать патину. Тем более, что коллизия «Онегина» – это не сказочная «Турандот» или далёкая от российских реалий «Мадам Баттерфлай», требующие для подключения к современности усиленных метафор. «Онегин» – сюжет русский и общечеловеческий, актуальный и XIX веке, и в XXI. Это и подчеркнул режиссёр-постановщик Дмитрий Волкострелов. Причём весьма неожиданным образом.
Вспомните свои ощущения, когда вы перечитываете «роман в стихах» Пушкина (кто не перечитывает, скорее всего и на оперу Чайковского повторно не пойдёт). Кажется: ты старше и мудрее героев. Они ещё совершают ошибки. А ты уже знаешь о грядущей драме. Понимаешь, что «можно разминуться на пять минут – и на всю жизнь». И что неизбежно наступит запоздалое прозрение «Счастье было так возможно…» Ты всё время рядом с героями, только, даже обогащённый знанием грядущего, ничем не можешь помочь им. Всё случится так, как написано у Пушкина и Чайковского.
Примерно так выстраивает сценическое действие Дмитрий Волкострелов. Он отказался от ожидаемого, банального – просто перенести героев в наше время. Он оставил «души неопытной волненья» в пушкинской эпохе. Но рядом на сцене – двойники героев. Умудрённые знанием. Проживающие драму с пониманием неизбежного. Визуально – люди из другого времени. В современных штормовках, куртках-дутышах, кроссовках! Ну да, это уже прямые аналогии с веком нынешним. Только приём «двойников» расширил и углубил драму. Не – либо XIX век, либо XXI. А – и тот, и другой! Драма на все и любые времена. С горестным исходом, если ты недальновиден в поступках и чувствах.
Принцип «двойничества», постоянные спутники – alter ego главных героев придали новый объём происходящему. Почти как с эффектом стерео. Юные герои, те, что из пушкинского времени, во фраках и платьях с треном проживают историю как драматические актёры. Беззвучно, пантомимой (правда, хотелось бы большей выразительности, а не стояния столбиком). Их двойники, «умудрённые знанием», наши современники – в музыке, вокалом. Словно визуализируется душа, внутренний мир каждого. Строго говоря, объективно это даже оправданно: у любого человека жизнь души богаче и насыщеннее, чем внешние поступки…
Сложно? Не спорю. На «мельницу» апологетов исключительно классической постановки классических опер готова даже добавить аргументов. В частности, да, лексика «давно минувших дней» не всегда сочетается с сегодняшним видеорядом. Когда не сочетается – смешно. Неорганично. Коробит. Например, когда хор в штормовках и сапогах поёт «Болят мои скоры ноженьки со походушки, болят мои белы рученьки со работушки, щемит моё ретивое сердце со заботушки» – ну не стыкуется фольклорный, почти сказовый стиль речи с современным «пикником». Ну никак. Забавно, не более. Но это же явно не то настроение, которое хотел вызвать Чайковский. И таких моментов, увы, немало.
Зато, знаете ли, в иных местах пушкинские строки зазвучали свежо. Зазвенели! Новый смысл открылся. Например, Ленский – Онегину (перед дуэлью): «О, я презираю вас!», «Требую, чтоб господин Онегин мне объяснил свои поступки», » Вы – бесчестный соблазнитель!». Поскольку герои – в современных одеждах и ты, в соответствии с замыслом режиссёра воспринимаешь их своими современниками, то в голове сначала вяло проносится: » Полно, сегодня так уж и не говорят». Но тут же, мгновенно – «А вот и нет!».
Знаю: в Москве есть сообщество людей, которое раз в год не то чтобы старинные балы устраивает, а проживает весь день в традициях избранного заранее времени. К этому моменту выбирается аутентичное место действия, шьются на заказ костюмы. И это не имитация старины – наряды вплоть до петелек, корсетов, позумента делаются высококлассными специалистами в соответствии с эпохой. Да, удовольствие нехилое по тратам, но участники – отнюдь не мажоры, проживающие родительское наследство. Люди с достоинством и достатком по полной (в лексике, танцах, манерах) пытаются прожить день в благородных традициях предков. Вступить в диалог с прошлым.
Нечто похожее – в «Евгении Онегине» Волкострелова. Зрителя многое удивит и уже удивило: четыре Татьяны и четыре Онегина (в начале и финале спектакля авторы дают шанс увидеть главных героев «до» и «после» пушкинской драмы), живой сеттер на сцене, берёзы, как символ России рефреном проходящие через все эпизоды, вплоть до сцены бала, титры, дублирующие пушкинский текст, но иногда вдруг «между» мелькнут цитаты-акценты в тему от Байрона, Петрарки…
Кто-то из зрителей снова – решительно против, кто-то пытается «прочесть». Считать все шифры спектакля, дополненный смысл. Я – из вторых, хотя к авангардистам себя не отношу. Академических версий «Онегина» видела немало. В лучшем случае в памяти остаются голоса. Спектакли, похожие один на другой, стираются. В данном случае этого точно не произойдёт.
Опубликовано в №211 от 16.11.2021
