Жаль тех, кто не увидел этот спектакль. По условиям владельцев наследия ПРОКОФЬЕВА, Учебный театр Уральской консерватории мог показать «Игрока» только дважды. Показал. Премьера состоялась в конце декабря. И за сто лет жизни оперы это лишь третье явление «Игрока» в России. После Большого театра и Мариинки.
Не могу не вспомнить: в 1979-м студенткой, пишущей диплом о жанрах и формах подачи высокого искусства в газете, меня счастливым случаем «вынесло» в Большой. Впервые. Как раз на «Игрока». Каюсь: по молодости и дурости лет больше пялилась на «вокруг», чем на сцену. Да ещё и досадовала, что зрительский дебют в Большом выпал не на «Лебединое» или «Кармен». Вот где – услада души. А тут и музыка, далёкая от шанса попасть в оперные хиты. И «страсти по Достоевскому» – не из «великого пятикнижия» классика. Даром, что классик уже тогда был любимым автором…
Но именно читательский фанат взыграл во мне прежде всего, когда стало известно о новой постановке Учебного театра Уральской консерватории. У самого же театра интерес к «Игроку» был двойной: 200 лет со дня рождения писателя и 130 – автора-композитора. Правда, это, так сказать, видимые информповоды. Окончательно выбор определили творческий кураж и любопытство.
…Он любит Её. Она любит Другого. Этим другим оскорблена, унижена. В отместку хочет швырнуть ему в лицо деньги. Но где взять? Он, Алексей, идёт играть в казино. И выигрывает. Много. Она, однако, не может принять деньги просто так. Из гордости. Быть может, за час любви? Может быть… Но потом она, Полина, швырнёт деньги в лицо Алексею. Уже душевно надломленному, обезумевшему. От невозможной любви? От рулетки?
Сюжет «Игрока» считают самым недостоевским. «Purqua pas?», как сказали бы в Рулетенбурге, созданном Достоевским. Почему нет? Страсти – наотмашь. В чувствах. И в игре-рулетке. С привычным у Фёдора Михайловича «двойным дном» личности героев. Прокофьев, влюблённый в сюжет («Изобразить рулетку, толпу и страшный азарт мне представляется крайне увлекательным»), удвоил-утроил накал музыкой. Здесь нет привычных арий и дуэтов. «Игрок», включающий целые пласты диалогов из романа, написан речитативами, в декламационном стиле, имитируя естественное звучание человеческой речи. Почти как в драматическом спектакле.
«Игрок» режиссёра Павла Коблика так и смотрится. Даже если вы не поклонник оперы, а музыкальный язык Прокофьева (не Моцарти не Россини) для вас сложноват, вы запоем «прочли» бы эту драму. С глубоким послевкусием-раздумьем. Казалось бы, всё было «против», чтобы браться за этот замысел в условиях Учебного театра. Трудности с приобретением нот у владельцев-наследников, проживающих в Лондоне. Необходимость большого оркестра, который скромная оркестровая яма консерватории просто не может вместить. Молодость исполнителей…
Нет, вот как раз молодость здесь – козырь. Студенты, исполнители двух главных ролей и многих эпизодических, играют по сути своих сверстников. Правду чувств им не надо додумывать. Они естественны. А вот «предлагаемые обстоятельства» для них мастерски создали режиссёр Павел Коблик и дирижёр Александр Аранбицкий. Настаиваю: мастерски, вопреки условиям. Даже так: обратив проигрышные условия в выигрышные нюансы.
Большой оркестр размещён на сцене, вплотную к исполнителям, тем самым «захватывающие симфонические нагнетания» Прокофьева, о которых знают музыковеды, захватывают ещё больше, физически ощутимо. Правда, актёрам стало теснее на сцене. Зато часть действия перенесена в зал. И вот зрители уже не просто – публика, а участники событий, очевидцы. Подвижные тумбы-лестницы соединили сцену и зал и, легко перемещаясь, мгновенно превращают общее пространство то в парк Рулетенбурга, то в казино. Быстрый монтаж эпизодов не даёт выключиться из происходящего, а близость героев, проживающих драму на расстоянии вытянутой руки от тебя, – по сути то и дело возникающие «крупные планы».
Кто не знает опасности «крупного плана» в театре? Актёр ориентирован на то, чтоб «слышно было с последнего ряда», но когда игра идёт по-крупному, вблизи – любой актёрский пережим чреват. А тут страсти по Достоевскому. А тут – исполнители-студенты… Полагаю, режиссёр ещё и усложнил себе задачу, когда на неглавные, возрастные роли пригласил ведущих солистов музыкальных театров. Они могли стать главными)). Когда Гарри Агаджанян (Пермская опера) поёт мятущегося, раздираемого собственными страстями Генерала, а лауреат «Золотой маски» Надежда Бабинцева («Урал Опера Балет») – азартную Бабуленьку, попробуй соответствовать их уровню вокала и актёрской игры. В Бабуленьке, что почитает окружение за падаль, готова поставить на кон состояние, не узнать красавицу и любимицу зрителей Надежду Бабинцеву, сколь ни сверяйся с театральной программкой!..
Но – выдохните. Как выдохнула я после нескольких первых эпизодов. Студенты-выпускники Уральской консерватории (на главных партиях и в большой массовке второго акта) составили с мэтрами команду поразительной слаженности. Способную, как выяснилось, выдержать ещё один творческий вызов. Помните? Оркестр на сцене. Он за спиной у певцов. Сложности неимоверные для дирижёра и исполнителей. Синхронность действий в этих обстоятельствах требует не только безупречного знания музыкального материала (само собой!) – общего дыхания. И с ним всё в порядке. В едином пространстве сцена-зал рождается тот самый достоевский Рулетенбург. Город-ловушка, что манит призрачной лёгкостью обретения богатства, где игра и азарт – смысл жизни. Город, вынуждающий скрывать сущность под маской. Город-ловушка и люди-призраки.
Авторы спектакля перенесли действие из XIX века во времена, когда была написана опера. Благо, легко переносится. То, что Достоевский провидчески заметил как частный случай, нарождающуюся в обществе патологию, в начале XX века обрело масштаб тектонических социальных сдвигов. С революциями, брожением умов, эмиграцией. И вот – двое молодых людей в мире, съехавшем с ума… Но не съехал ли мир ещё больше? Рулетенбург – в любом мегаполисе. Брожение в умах и нестабильность? Взгляните в окно. А чтобы нахлебаться одиночества, необязательно оказаться за границей, как герои Достоевского. Вот разве что в спасительность любви мир сегодня верит меньше. Чаще делает ставку на материальное – большой куш и сразу.
Учебный театр Уральской консерватории, рискнувший взяться за «Игрока» после корифеев жанра – Большого и Мариинки, в очередной раз предъявил отнюдь не ученический уровень. В чём-то даже, уж извините, обошёл предшественников. Время помогло. «Игрок» в Большом в советское время воспринимался как инсценировка, литературная фабула. И только. Этот «Игрок» – обжигающий сюжет из последних новостей. Сама жизнь. Наша. Остаётся лишь надеяться, что владельцы наследия Прокофьева не будут столь безапелляционны в отношении своих прав. «Игрок» достоин войти в афишу репертуарного театра. Но где и как?
КСТАТИ
Учебный театр Уральской консерватории существует, с разными по времени перерывами, с 1939 года. Около 20 последних лет работает постоянно, создавая два-три спектакля в год. Некоторые так и остаются «учебным процессом». Но около 30 спектаклей вошли в театральную историю Урала. Из них четыре удостоены премии им. народного артиста СССР Бориса Покровского и четыре – премии губернатора Свердловской области за выдающиеся достижения в области литературы и искусства.Для постановки «Игрока» в 2021 году театр получил грант губернатора.
«ИГРОК» или «LE JOUEUR»?
«Игрок» – не самая популярная опера Сергея Прокофьева (по статистике, исполняется на разных сценах мира около 30 раз в год), но история создания – одна из любопытных и драматических. В 1916 году написана первая редакция, на русском языке. Автор либретто – сам композитор. Постановке оперы помешали события Февральской и Октябрьской революций. Невозможность сценического воплощения оперы считается одной из причин, почему Прокофьев покинул Россию. Впоследствии «Игрока» пытался поставить Мейерхольд – в Америке и в Советской России. Тщетно.
В 1927-м была создана вторая редакция – «Le Joueur», с переводом либретто на французский. Именно во второй редакции и состоялась мировая премьера «Игрока» в 1929 году в Брюсселе. «Обидно, что родные вороны проворонили премьеру», – написал композитор Мейерхольду. А в одном интервью повторил: «Сюжет этой повести Достоевского всегда казался мне наиболее ярким и живым по сравнению с другими его романами. Ещё лет в 18, читая его, я думал – какой великолепный сюжет для оперы».
- Опубликовано в №3 от 12.01.2022 под заголовком «Игра по-крупному»
