Таможня даёт… интервью

Все мы хотя бы раз в жизни сталкивались с контрафактными товарами – будь то кроссовки «Ридок» или зарядное устройство с блошиного рынка. Обычно их хватает на месяц, а потом приходится покупать фирменные вещи – они хоть и дороже, зато служат не один год. Эта истина известна вроде бы всем, но статистика говорит об обратном: объём поддельной продукции на Урале растёт, а ежегодный ущерб от её ввоза достигает почти миллиарда рублей. В эксклюзивном интервью «ОГ» начальник Уральского таможенного управления Алексей ФРОЛОВ рассказал о борьбе с контрафактом, защите интеллектуальной собственности и своей любви к литературе.

Ассортимент подделок

– Алексей Николаевич, принято считать, что в Советском Союзе контрафакта не было. Когда он появился в России?

– Почему не было? Даже Высоцкий пел о том, что его делают в Одессе. Просто контрафакт был иного рода: в товарах, которые ввозили в СССР, его не могло быть из-за строгих таможенных правил, но на внутреннем рынке он присутствовал повсеместно. Просто тогда такое слово не использовали, вместо него была «фирма». Вспомните, как джинсы варили для того, чтобы выдать их за фирменные. А в ряде республик во времена перестройки нелегально работали местные производители, которые делали джинсовую ткань и шили из неё модную одежду под зарубежными брендами. Россию подобные вещи заполонили в 1990-е. Сейчас мы регулярно видим сообщения от коллег из МВД, которые находят подпольные фабрики по изготовлению обуви или пошиву одежды. Но наша компетенция другая – для нас главное, чтобы контрафакт не поступал в Россию из-за рубежа.

– Что из подделок чаще всего везут на Урал?

– Порядка 90 процентов – это одежда, обувь и детские игрушки известных торговых марок Tommy Hilfiger, Armani, Paul & Shark, Lacoste, Levi`s, Adidas, Reebok, Nike, HOT WHEELS, Transformers, Disney. Остальную часть составляют автомобильные ключи и брелоки автосигнализаций к немецким, японским и корейским машинам, а также сумки, ремни, часы, бижутерия, солнцезащитные очки CHANEL, Hermes, Cartier, Louis Vuitton, Сhristian Dior и Gucci. За шесть месяцев этого года уральские таможенники выявили 74 тысяч единиц контрафактной продукции, что на 6 процентов больше аналогичного периода годом ранее. Всего же с 1 января 2020-го мы пресекли ввоз на территорию России свыше 400 тысяч поддельных товаров. За это время ущерб правообладателям превысил один миллиард рублей.

– Как таможенники выявляют контрафакт?

– Две трети этой работы выполняют мобильные группы Челябинской и Тюменской таможен на российско-казахстанской границе, они пресекают нарушения, что называется, на дальних подступах. Второе направление связано с проверкой электронных деклараций при таможенном оформлении товаров. Участники внешнеэкономической деятельности есть разные. Кто-то ввозит в страну контрафакт специально, а кто-то просто не знает, что на продукцию с защищёнными торговыми знаками нужны разрешительные документы. И, наконец, третье – это товары, перемещаемые физическими лицами в международных почтовых отправлениях. Здесь контрафакт в большинстве своём ввозится для личных нужд. Но мы в любом случае обращаемся к правообладателю. Если он принимает решение о недопуске этого товара в Россию, мы его возвращаем в страну отправления.

Управление рисками

– А бывает так, что товар произведён официально, но правообладатель не разрешает его ввоз в Россию?

– Да, но очень редко. Чаще всего это происходит, когда продукцию покупают у правообладателя не напрямую, а через посредников. У нас была ситуация, когда автомобиль известной немецкой марки был ввезён в Свердловскую область одним из промышленных предприятий, и мы достаточно долго не могли его оформить. Была подана декларация, в рамках декларации был направлен запрос правообладателю, а он согласия не дал. Уж не знаю, каким способом, но через месяц правообладатель изменил своё решение и таможня машину выпустила.

– Сложно выявить подделки в общем массиве поставляемой на Урал продукции? Ведь объём одних только международных почтовых отправлений в Свердловской области превышает 25 миллионов посылок в год.

– У таможенных органов Уральского региона есть несколько линий с рентгеновской техникой, которая позволяет визуализировать перемещаемые в МПО и товарных партиях предметы. Но, конечно, при таком исследовании не видно товарных знаков. Поэтому мы применяем систему управления рисками. Например, мы знаем, что среди автомобильных аксессуаров контрафакт встречается довольно часто. На основании этой информации таможенники проводят досмотр тех МПО, в которых по результатам использования рентгена они видят брелоки для сигнализации. С большой степенью вероятности на этих брелоках нанесён товарный знак, который можно проверить в Таможенном реестре объектов интеллектуальной собственности. На данный момент он содержит 2 117 записей. Подобным образом мы работаем и с другими товарами.

– Вам лично приходилось сталкиваться с контрафактом? Например, с кедами «Абибас»?

– Как гражданину – нет, а как таможеннику – да. Когда я на рубеже 2000-х годов работал в Курганской таможне, какой только спортивной обуви мы ни находили – и с двумя полосками, и с четырьмя, и с перевернутыми буквами. Это были самые первые уловки, на которые шли нерадивые бизнесмены. Сейчас уже никто так не делает, потому что схожую с товарным знаком продукцию суд может признать контрафактной и не допустить её на рынок. Сейчас от этого уходят по-другому. В прошлом году у нас была курьёзная ситуация: в ввозимой партии обуви мы выявили товарный знак, похожий до степени смешения с одним из известных брендов. Когда стали разбираться, оказалось, что он зарегистрирован в России ещё несколько лет назад. Как это вышло, непонятно, но нашей компетенции здесь нет: если правообладатель захочет, он может обратиться в суд для защиты своих интеллектуальных прав.

Одноразовые вещи

– В начале 90-х всю страну заполонила контрафактная одежда и обувь, которую совершенно спокойно везли из-за рубежа и продавали на вещевых рынках, например, на «Таганском ряду» в Екатеринбурге. Куда делись эти подделки?

– Я работаю в таможенных органах с 1995 года. На тот момент вопросам по интеллектуальной собственности уделялось очень мало внимания, ими стали серьёзно заниматься в начале 2000-х. Тогда было не до этого: после распада СССР у России враз появилась государственная граница протяжённостью более 14 тысяч километров, при этом таможенников катастрофически не хватало. В 1991 году в нашей стране их насчитывалось 7 800 человек, а четыре года спустя – уже 45 тысяч. Но это были люди из абсолютно разных сфер деятельности, которые приходили в таможню из армии, милиции, науки и других профессий: первый выпуск Российской таможенной академии состоялся лишь в 1996 году. Когда таможни укомплектовали профессионалами, в них появились отделы по борьбе с иностранной контрафактной продукцией. Благодаря им её поток почти исчез.

– Если мы успешно побороли китайский ширпотреб, то когда-нибудь перекроем поставки и остального контрафакта из-за границы, как это было в СССР?

– Это вполне реально и возможно во всех сферах торговли, особенно в электронике. Мы идём к тому, что у нас появляется Интернет вещей. Если раньше на какое-то изделие был бумажный паспорт, то сейчас его всё чаще заменяет электронный. Когда современные телевизоры, смартфоны и другая «умная» техника будут объединены в единую сеть, то выявить, у кого поддельный паспорт, не составит труда. С другой стороны, наше государство ежегодно расширяет перечень товаров, подлежащих обязательной маркировке. Сейчас под неё подпадают обувь, верхняя одежда, лекарственные препараты и другие виды продукции, ввозимой из-за границы. Маркировка делает прозрачной всю цепочку поставок, гарантируя гражданам безопасность и качество приобретаемых товаров.

– Тогда как объяснить, что контрафактная продукция по сей день пользуется популярностью?

– Я думаю, это вопрос к производителям. Ещё лет десять назад мы с вами покупали фирменную вещь и знали, что она вечная, а сейчас мы видим, что она работает какой-то период и всё. Раньше я делал крупную покупку и получал от неё удовольствие, теперь у меня такого чувства нет: я понимаю, что меня просто обманывают, как потребителя. В школьные годы я увлекался фантастикой. До сих пор помню один рассказ про будущее, где очень ценились старые вещи, потому что у них не было срока годности. И у главного героя этого рассказа самым любимым предметом, которым он гордился, была брезентовая сумка, потому что она была вечной. В том мире было так: если у вещи срок годности два года, то она работала ни месяцем больше. Мы идём к этому же: неслучайно многие фантасты угадывают какие-то концепции развития общества.

Серьёзные книги

– Что вам больше всего нравилось из фантастики?

– В детстве я читал всё подряд – и произведения Айзека Азимова, хотя у него много философии в текстах, и Гарри Гаррисона, но его книги больше похожи на боевик в космосе. В рабочем режиме мне читать особо некогда. Зато когда я в отпуске, читаю взахлёб. Последней книгой, которую мне довелось держать в руках, стала вторая часть романа «Тобол» Алексея Иванова. На мой взгляд, пишет он замечательно – я прочитал у него всё. У Иванова мне нравится слог. Он старается использовать слова, которые существовали во время действия его произведений. Это мне близко, потому что история – моя вторая страсть.

– Какой самый интересный исторический документ вам удавалось найти?

– Наверное, электронную книгу «Таможенный тариф для Оренбургской и Троицкой таможенных крепостей 1777 года». Я распечатал её и оформил, как буклет. В этой книге есть товары, значение которых я не знаю. Например, «варяги». Для нас это слово означает тех, кто пришёл из северных стран. А это, видимо, был какой-то товар, потому что его облагали таможенной пошлиной. Ещё меня удивила «Опись дел таможенного департамента Российской империи за 1740–1750-е годы». Там было дело о подготовке доклада государю о золотых изделиях и ревене. Мы с вами знаем, что это за растение – у некоторых на даче он растёт. А вот в Таможенном тарифе 1777 года вывоз ревеня был под запретом наряду со сталью и пшеницей: экспортировать его можно было только по императорскому указу. Видимо, для государства в то время он представлял особую ценность. К слову, копии этих документов можно будет увидеть на выставке к 30-летию Федеральной таможенной службы, которую мы хотим открыть осенью совместно с музеем истории Екатеринбурга.

• Опубликовано в №138 от 31.07.2021