Свердловская промышленность в условиях санкций может стать драйвером российской экономики. По мнению экспертов, ограничительные меры, которые предпринимают европейские страны, выйдут боком им же самим. Об этом в интервью «ОГ» заявила руководитель Центра региональных компаративных исследований Института экономики УрО РАН доктор экономических наук, профессор Елена АНДРЕЕВА.
Технологии останутся
– Елена Леонидовна, первые экономические санкции в отношении России были введены ещё в 2014 году после присоединения Крыма. Чем нынешние отличаются от предыдущих?
– По сути ничем, просто сейчас они затрагивают почти все сферы отечественной промышленности. За эти восемь лет у нас было время, чтобы подготовиться к новым санкциям. В марте наш центр завершил исследование по итогам импортозамещения. Мы проанализировали 30 регионов, на которые приходится более 90 процентов всего производства машин и оборудования в стране. Забегая вперёд, скажу, что Свердловская область выглядит на фоне многих субъектов РФ очень позитивно.
Отношение импорта машин, оборудования и транспортных средств к объёму их производства в 2020 году составило по России 0,90. Однако после введения «крымских» санкций общий показатель импортозависимости в 2015 году оказался самым низким за последнее десятилетие – 0,73. В 2016-м – уже 0,77. В последующие годы, когда западные производители нашли пути взаимодействия с российским бизнесом в обход санкций, этот показатель стал опять расти. Но наши цифры говорят о том, что по итогам 2022-го доля импорта в промышленности опять упадёт. Для отечественных предприятий это откроет окно возможностей и придаст импульс их развитию.
– По импортозамещению что получилось, а что – нет?
– Средний Урал выглядит на фоне других субъектов РФ очень позитивно. Показатель импортозависимости (соотношение импорта и собственного производства) у нас – 0,47. То есть мы производим в два раза больше продукции, чем импортируем. Для промышленных регионов это хороший показатель. К примеру, в Санкт-Петербурге он равен 0,90, у Новосибирской области – 1,14, а у Калужской, где после мартовских санкций остановился один из крупнейших в России автозаводов зарубежного концерна «Вольво», – 0,71. Для работников это, конечно, плохо, но правительство РФ изыскивает меры поддержки таких предприятий через специнвестконтракты (СПИКи). Этот механизм был введён как раз после санкций 2014 года, чтобы иностранные компании локализовывали своё производство в нашей стране. Вместе с инвестициями они вкладывали в него технологии. Даже если инвесторы теперь и уйдут, технологии останутся, и мы сможем их внедрять в другие производства.
Стремимся к нулю
– В каких сферах экономики региона зависимость от импорта минимальная?
– Их несколько. Прежде всего, это грузовые вагоны, которые выпускает нижнетагильский «Уралвагонзавод». Импорт по ним в России практически нулевой. То же самое касается и железнодорожного транспорта. В частности, уровень локализации скоростных электропоездов «Ласточка» на предприятии «Уральские локомотивы» в Верхней Пышме составляет 85 процентов. А уровень локализации на Уральском турбинном заводе равен 100 процентам. Не надо забывать и о титане. Корпорация ВСПМО-Ависма в Верхней Салде является крупнейшим мировым производителем этого металла, её доля на этом рынке составляет порядка 30 процентов. До санкций европейский «Аэробус» на 65 процентов зависел от наших поставок, американский «Боинг» – на 35. Теперь эти объёмы титана можно использовать для изготовления отечественных самолётов – «Суперджетов», МС-21, «Байкалов». Последние, кстати, будет выпускать Уральский завод гражданской авиации, где уровень локализации также превышает 80 процентов.
– Но ведь производство самолётов – процесс долгий и трудоёмкий. Когда сможем заменить импортные авиалайнеры российскими?
– Пока ситуация с отечественной авиаотраслью переживает не лучшие времена, да и спроса особого на нашу продукцию до санкций не было. Но ими надо воспользоваться, тем более что у нас утверждена Стратегия развития авиационной промышленности РФ на период до 2030 года. Такие же документы разработаны и по железнодорожному транспорту, и по машиностроению. Их реализация позволит поставлять самолёты, оборудование и другие промтовары не только на внутренний рынок, но и в зарубежные страны.
– А что произойдет в автомобилестроении? На каких машинах будем ездить?
– Как я уже говорила, остановка работы зарубежных предприятий поможет нам полностью уйти от импорта легковых и грузовых автомобилей. Сейчас соотношение импорта к их производству составляет 0,2. В этой отрасли промышленности мы сможем заменить иностранные концерны, например, заводы «Урал» и «КамАЗ» уже сейчас могут это сделать, а завод «Лада» в Тольятти сможет выпускать самые простые, но надёжные отечественные автомобили. В них практически нет импортных комплектующих, а те, которые имеются, мы сможем производить сами, в том числе и в Свердловской области. В этот процесс нужно вовлечь малые и средние предприятия. Раньше небольшие узлы было выгодно покупать за границей, но сейчас это будет невозможно. Так мы сразу решаем несколько вопросов: занимаем людей, которые хотят работать на свою страну, обеспечиваем импортозамещение и поднимаем уровень нашей продукции. Тогда мы сможем конкурировать с мировыми производителями.
Глобальный передел
– Санкции – палка о двух концах: как они ударят по странам ЕС?
– Запад первым не выдержит санкций против нашей страны. На самом деле я просто аплодирую США и Евросоюзу, которые хоть и готовились к их введению ещё в январе, но, видимо, не предусмотрели, что в итоге может получиться. Сразу же после санкций подскочили цены на газ: с весны прошлого года они взлетели с 250–300 долларов за тысячу кубометров до 2,5–3 тысяч долларов. Цены на бензин достигли своего максимума в Европе, превысив два евро за литр. Цены на нефть выросли с 70,3 доллара США за баррель в декабре 2021 года до 113 долларов за баррель на 22 марта. И кто от этого выиграл? Нам есть куда деть свои нефть и природный газ: будем поставлять их в Китай и страны Юго-Восточной Азии. Если посмотреть на эту ситуацию глобально, то Запад по политическим причинам отказался от нашего рынка и отдал его своему главному экономическому конкуренту – КНР. Будем надеяться, что мы с ней продолжим отношения стратегического партнёрства, какие есть сейчас.
– Китай, наверное, не ожидал такого подарка?
– Я бы на месте наших китайских партнёров сделала день введения санкций против России национальным праздником (улыбается). Чтобы развивать импортозамещение, нам потребуются значительные инвестиции. Вместо европейских и американских банков мы сможем получить их в азиатских финансовых учреждениях. Тем более что с китайскими банками Центробанк РФ неоднократно обсуждал совместные расчёты в национальных валютах, а на юань в золотовалютных резервах России приходится более 13 процентов. Теперь есть вероятность того, что этот объём будет расти.
Если взглянуть шире, то вопрос сегодня даже не столько в санкциях, сколько в расстановке сил на мировой арене. Первое место по ВВП по паритету покупательной способности сейчас принадлежит Китаю: с 2003 года этот показатель у КНР неуклонно рос и на 2020 год он составлял 24 триллиона долларов. У США – 20 триллионов долларов. Доля Китая в мировой экономике составляет 16 процентов, у США – 13, а у России после разрухи 90-х – уже 4,5 процента. Но если посмотреть на ситуацию комплексно, то наша страна всегда входила в тройку мировых лидеров. И сейчас, в общем-то, вопрос не в том, насколько США были сильны, а в том, насколько были слабы другие.
– Но ведь многие страны Востока тоже присоединились к антироссийским санкциям, в частности, Япония и Южная Корея.
– Конечно, на первых порах российские проекты с использованием высокотехнологичной продукции будут приостановлены. К сожалению, наша зависимость от зарубежной микроэлектроники очень высока. Например, компьютеров мы импортируем в 10 раз больше, чем производим. Похожая ситуация и по станкам: в частности, металлорежущих станков мы импортируем в 15 раз больше, чем экспортируем, а по токарным станкам с ЧПУ это соотношение и вовсе равно 28. Как мне говорили многие уральские промышленники, с южнокорейским оборудованием Россия пока конкурировать не может. Но что-то мы уже сами сделали – это касается программного обеспечения, что-то нам поставят Китай, Малайзия и та же Южная Корея. Ведь американские санкции не распространяются на автомобили, смартфоны и другую бытовую технику южнокорейского производства, потому что они рассчитаны на массового потребителя. Эти товары ещё и дешевле будут, чем европейская продукция. Другое дело, что потребуется какое-то время на формирование новых торговых цепочек, но до конца этого года они будут налажены.
Между тем
– Возможна ли национализация зарубежных компаний?
– Всё, что должно быть в руках государства, оно там уже есть. С точки зрения экономики такая вероятность присутствует, но с позиций менеджмента это вряд ли возможно, поскольку нужно иметь специалистов, которые смогут эффективно управлять этими предприятиями. Да, у нас есть те, кто готов взять на себя такие функции за гораздо меньшие деньги, чем иностранцы. Но всё-таки одной готовности здесь мало. Такого уровня руководителей под зарубежный бизнес у нас нет, хотя конкурсы наподобие «Лидеров России» проводятся регулярно. Но так, чтобы резко передать им эти компании, – такую задачу реализовать довольно сложно.
Досье «ОГ»
Елена Андреева родилась в 1970 году в Челябинске. В 1987 году поступила в Свердловский институт народного хозяйства (ныне Уральский государственный экономический университет. – Прим. ред.), который окончила с красным дипломом. В 1990–1991 годах обучалась в Марбургском университете, в 1993–1994 годах – в Техническом университете г. Мюнхена (Германия) по специальности «Экономика предприятия». С 1992 года училась в аспирантуре и докторантуре родного вуза: в 1995 году защитила кандидатскую диссертацию, спустя десять лет – докторскую. С 2006 года руководитель сектора, а затем Центра региональных компаративных исследований Института экономики УрО РАН. Профессор РАН, автор многочисленных статей и монографий, в том числе в зарубежных научных журналах. Свободно владеет немецким и английским языками. Награждена почётными грамотами Законодательного собрания Свердловской области и регионального министерства промышленности и науки.
Ситуация в Европе
– Во Франции цены выросли настолько, что президент Эммануэль Макрон заявил о возможности ввести на продукты чеки. Он добавил, что грядет мировой продовольственный кризис: «Я введу продуктовые чеки, чтобы помочь наиболее нуждающимся домохозяйствам и среднему классу, чтобы они могли справиться с повышением цен», – сказал Макрон в эфире радиостанции France bleu.
– В Испании тоже ситуация непростая. Там из-за роста цен на бензин и дизель продолжают бастовать транспортники, даже после обещания властей выделить на решение проблемы 500 миллионов евро. Из-за этих забастовок компания Danon предупредила, что будет вынуждена приостановить свою деятельность в стране, если не удастся прийти к соглашению (у предприятия в Испании насчитывается четыре завода по производству молочной продукции и три завода по производству минеральной воды). Из-за высоких цен на электричество ставят на паузу производство и некоторые испанские металлургические компании.
– В Великобритании рост цен на газ может привести к дефициту туалетной бумаги. О возможных сбоях её поставок написал таблоид Daily Mail после того как гендиректор Конфедерации бумажной промышленности Эндрю Лардж заявил, что повышение цен на энергоносители «очень, очень сильно» затронуло членов его организации. Он призвал принять «временные меры по сдерживанию расходов в зимний период», чтобы помочь производству, поскольку затраты в отрасли «зашкаливают».
– В Германии колонна из 250 грузовиков проехала по улицам Гамбурга. Немецкие водители предупреждают: «Наш пустой бак – ваш пустой желудок!» На рост цен в магазинах немцы отвечают полными тележками. В первую очередь скупают подсолнечное масло, муку и сахар. Министр сельского хозяйства Германии Джем Оздемир уже призвал граждан умерить аппетиты.
- Опубликовано в №50 от 24.03.2022
