«Я предан небу. Как тут уйдёшь в политику?" - Герой России Дамир Юсупов дал эксклюзивное интервью «Облгазете»

На встречу с Героем России, лётчиком Дамиром ЮСУПОВЫМ в редакцию «Областной газеты» пришли все свободные от работы над выпуском номера сотрудники. Каждому хотелось задать свой вопрос человеку, который 15 августа 2019 года сумел посадить в чистом поле самолёт с заглохшими двигателями и спас 233 жизни. На встречу Дамир пришёл с супругой Натальей, поэтому удалось расспросить его не только о любви к небу, подвиге и об отношении к политике, но и о личном.

Не хулиган – прилежный школьник

– Дамир, расскажите о ваших родителях.

– Мои родители, Касим Камилович и Мянзиля Абдулхаевна, родом из Сызрани. После школы отцу предложили поступить в Сызранское лётное училище, где готовили военных вертолётчиков. Во время учёбы он познакомился со своей будущей женой, моей мамой, которая училась в медицинском училище. После службы в армии отец переучился на пилота гражданской авиации, и его направили в Игарку, на Крайний Север. Он летал на вертолёте, а мама работала в аэропорту фельдшером, проводила предполётный досмотр экипажей. В семье нас трое сыновей: старший Олег, младший Артур и я средний.

– Каким вы были мальчишкой? Доставляли родителям хлопоты?

– Многие, когда вспоминают детство, говорят, что были сорванцами, хулиганами. Я – нет. Я был нормальным парнем и прилежным школьником. У меня было много друзей. Участвовал в художественной самодеятельности, даже в хоре пел два года: у меня обнаружился хороший слух и голос, хотя в музыкальной школе не учился. 

– Не идеализируете прошлое?

– Конечно, как и все мальчишки, любил в футбол во дворе играть, ходил в секцию баскетбола, бокса. Мог и подраться, дать отпор, если задевали, обзывали. Есть вещи, которые нельзя спускать.

Путь к мечте

– Выбор своей профессии вы сделали по примеру отца?

– Не секрет, что мальчики хотят быть как папа, девочки – как мама. Это нормально. А в нашей семье и папа, и мама работали в аэропорту. Я постоянно там бывал, впитывал атмосферу. В краю вечной мерзлоты, где я рос, зимой единственный транспорт – авиация. В нашем доме было восемь квартир, и большинство соседей – авиаторы. С детства знал, что буду летать. Другие варианты даже не рассматривались.

– Родители поощряли ваш интерес к лётному делу?

– Отец с малых лет постоянно брал меня к себе в кабину. На вертолёте Ми-8 есть достаточно обширное пространство у переднего стекла, где меня и усаживали. Брать детей в полёт считалось нормальным, так многие делали, хотя и тайком от руководства.Я видел землю с высоты птичьего полёта, тайгу, озёра. Наблюдал, как общаются между собой лётчики, механики. К нам домой часто приходили друзья отца по работе, я слушал их разговоры, как они обсуждали разные ситуации.

– Говорят, что в детстве вы любили читать про авиационные катастрофы. Это правда?

– Это чья-то выдумка. Отец говорил, что в детстве я изучал руководство по эксплуатации вертолётов. Но сам я этого не помню. Про аварии в советское время вообще скупо писали, хотя самолёты и падали. А вот журналы про авиацию были, фильмы смотрели про лётчиков.

– Ваш путь к мечте был непростым и долгим. После школы вы хотели поступить в вертолётное училище, но сорвалось.

– В 1993 году мы переехали в Сызрань, поскольку Север стал никому не нужен, авиация переживала не лучшие времена, у отца не стало работы, он решил возвращаться на малую родину. Так что школу я заканчивал в Сызрани и собирался поступать в лётное училище, которое окончил отец. В одиннадцатом классе всех юношей вызвали на медицинское освидетельствование для постановки на учёт. И меня подвело зрение. Окулист меня забраковал – я не смог прочитать нижнюю строчку таблицы.

– Тем не менее вы от своей мечты отказались?

– Я начал пить витамины, делать гимнастику для глаз, таблицу, по которой проверяют зрение, наизусть выучил. Но когда пришёл в военкомат забирать медкнижку, врач сказал, чтобы я даже не пытался… Что интересно, потом зрение меня никогда не подводило, при всех обследованиях была единица.

– Как вы пережили крушение надежд?

– Для меня это было сильным потрясением. Ушёл в себя, замкнулся, растерялся. В итоге поступил учиться на юриста в политехнический колледж. Сразу после его окончания меня призвали в армию – даже диплом не успел получить. Служил в танковом батальоне механиком-водителем. Но я не считаю те два года потерянными. Ходил в наряды, участвовал в учениях со стрельбами. Армия даёт мужскую закалку, и, когда живёшь в мужском коллективе, начинаешь распознавать людей: кто крысятничает, кто становится лидером. За себя постоять тоже учишься. И дружба армейская крепкая.

Попытка номер два

– Ваша жизнь после армии шла вроде бы неплохо. Вы окончили вуз, получили диплом юриста. Карьера складывалась успешно. Вам было почти 33 года. И вдруг, думаю, это было неожиданно для многих, снова решили поступать в лётное училище. Как отец воспринял вашу повторную попытку прорваться в небо?

– Скептически. У меня была хорошая профессия, семья – и он не понимал, зачем ломать налаженную жизнь, причём в таком возрасте, когда вроде бы поздно учиться на лётчика, многие в 33 года уже подумывают о пенсии. Мама относилась по-другому, она за меня просто радовалась, поддерживала. Кстати, в Бугурусланском лётном училище, куда я поступил, возрастных курсантов, получающих второе образование, оказалось много. Самому старшему было 45 лет, и он до сих пор летает. Мы были мотивированы на учёбу, так как профессию пилота выбирали осознанно.

– Помните свой первый полёт?

– Это было в училище. Была зима, самолёт Ан-2, так называемый кукурузник. Я сидел в кабине, выполнял крены, виражи, опускался, кажется, к верхушкам деревьев. Это сейчас пилот управляет компьютером, а тот – самолётом. В Ан-2 было ручное управление, тяги, тросса… Поднимаешься, высота относительно небольшая, землю видно.

– Страх был?

– Страха не было, было волнительно. А страх… Чем моложе, тем меньше о плохом думаешь. Это с возрастом появляется осторожность. Но я и сейчас не боюсь летать. Авиация – самый безопасный вид транспорта.

Момент принятия решения

– В «Уральские авиалинии» после окончания училища вы попали по распределению?

– Нет. Разослал резюме. И первое приглашение получил от авиакомпании «Уральские авиалинии». Понравились условия, которые предлагали.

– У вас было четыре тысячи часов налёта, когда наступил тот самый день – 15 августа 2019 года.

– Он был обычным. Мы вылетали из подмосковного аэропорта в Жуковском. Прошли предполётный мед­осмотр, провели брифинг с экипажем. Пассажиры поднялись на борт. Диспетчер сообщил погодные условия, стандартно предупредил, что возможны перелёты птиц. Но мы, когда выруливали на полосу, их не видели. Лишь после отрыва самолёта заметили огромную стаю чаек, которая поднялась, вспугнутая рёвом самолёта. Мы услышали удары по фюзеляжу, крыльям, по шасси. В подобных ситуациях основная масса птиц попадает в двигатели, у которых огромная всасывающая сила, именно это и случилось. Послышался характерный звук падения оборотов левого двигателя. Но самолёт способен лететь, маневрировать и на одном двигателе. Можно было развернуться и зайти на посадку на аэродроме. Но тут стал отказывать второй двигатель, набор высоты прекратился. Мы доложили диспетчеру об аварийной ситуации, и дальше вместе со вторым пилотом Георгием Мурзиным действовали не только по инструкции, но и по наитию: увидели подходящее поле, убрали шасси, стали садиться. Посадка получилась жёсткой. Самолёт был обесточен, замок, запирающий бронированную дверь в нашу кабину отключился, дверь открылась, и к нам залетели какие-то вещи из салона.

– А как вели себя в момент посадки пассажиры?

– Криков я не слышал. Видимо, кто-то уснул, как только сел в кресло, кто-то ничего не успел понять. Ведь всё произошло стремительно. К тому же дверь сначала была закрыта, а в кабине было очень шумно: помпажировал правый двигатель, сигнализация многочисленных систем работала. Но когда лайнер остановился, всё смолкло, и меня поразила абсолютная тишина. Две-три секунды – и послышались женские крики. Но паники не было. В работу включились бортпроводники. Их задача не только чай-кофе разносить, как некоторые думают: их готовят спасать пассажиров на суше и на воде, оказывать им первую помощь, если понадобится. Открыли запасные выходы, спустили надувные трапы, эвакуировали людей. Очень чётко сработали.

– Сколько времени прошло с момента взлёта до посадки вполе?

– 93 секунды.

– Чуть более полутора минут. Как вы успели за столь короткий срок перебрать все варианты, высмотреть площадку и принять решение?

– На наше счастье, вокруг аэродрома в Жуковском, где раньше испытывали военные самолёты, нет построек, лесопосадок. Это продиктовано требованиями безопасности: вдруг авария, лётчикам катапультироваться придётся. Там кругом сельхозугодья, огромные поля. Мне местные фермеры рассказывали, как они воевали против застройки этих земель. На наше счастье, они победили.

Некоторые СМИ писали, что мы сели на выкошенном участке. Это не так. Мы садились прямо в кукурузу. Мы, конечно, выкосили её крыльями и фюзеляжем по ходу движения. А вокруг стояли заросли. Когда пассажиров отвели от самолёта в сторону, они не видели друг друга, перекрикивались, звали родных, детей, друзей. Чтобы помочь людям сориентироваться и выйти на дорогу, старший бортпроводник Дмитрий Ивлицкий и произнёс облетевшую впоследствии весь мир фразу: «Идём правее, на солнце, вдоль рядов кукурузы».

А мне по радиостанции поступил запрос диспетчера: «Сообщите высоту».  «Мы уже сели», – отвечаю. Дело в том, что после отказа первого двигателя мы сообщили, что возвращаемся, просим аварийную посадку. Но тут отказал второй двигатель, вести переговоры было некогда, а на экранах радаров нас, видимо, потеряли.

– На тренажёрах посадка на брюхо отрабатывается?

– Отрабатывается посадка на землю и приводнение в случае отказа двигателей, правильные действия экипажа. Но самолёт не рассчитан на посадку вне аэродрома. Во время тренировки всё предсказуемо, ты знаешь, какие ситуации предстоит отрабатывать, готовишься. В жизни всё происходит внезапно. И не всегда действия по инструкции гарантируют счастливый исход. Инструкции знать надо, их надо выполнять, но в экстремальной ситуации не всегда получается действовать по инструкции.

– Вам снятся те события?

– Вы знаете, нет.

Бремя славы

– Аварийную посадку вы совершили 15 августа, а уже на следующий день вышел Указ Президента РФ о присвоении вам и Георгию Мурзину звания Героя Российской Федерации. Как проходила церемония?

– Награждение состоялось 21 ноября 2019 года в Георгиевском зале Кремля. Помимо нас были другие люди, которым вручали разные награды – человек тридцать примерно. Остальные члены моего экипажа были представлены к ордену Мужества, им награды вручили днём ранее.

– Какое рукопожатие у Владимира Путина?

– Нормальное, крепкое. Нас заранее предупредили, что у президента было много встреч и сложных переговоров перед награждением, попросили не затягивать ответные речи. И это правильно. Владимир Владимирович всю церемонию, а она длилась часа два, был на ногах – мы сидели, а он стоял. Не все сумели сдержаться и затягивали своё ответное выступление. Я уложился в полминуты . А уже во время неформального общения пожелал здоровья.

– С пассажирами того рейса поддерживаете связь?

– Они создали группу в соцсетях. В октябре 2019 года встречу организовало телевидение, мы обменялись сувенирами. На следующий год встречу на том самом поле устроили уже пассажиры. Правда, из-за пандемии и ограничений были сложности, но мы с некоторыми членами экипажа туда съездили, пообщались, кукурузу сварили. Многие пассажиры воспринимают 15 августа как второй день рождения. Жаль, в этом году побывать на встрече мне не удалось, был в командировке. Но, думаю, ещё обязательно встретимся.

– С Георгием Мурзиным, перебравшимся в Москву, встречаетесь?

– Созваниваемся, иногда пересекаемся во Внуково, в других аэропортах.

– Говорят, после того, как вас наградили, вы перестали называть свою фамилию перед полётом. Это правда?

– Да, я говорю так: «Добрый день, дамы и господа. Вас приветствует командир корабля», – тут делаю пропуск и продолжаю: «От имени экипажа желаю вам…»

– Стесняетесь?

– Не хочу лишний раз волновать пассажиров. И я не считаю то, что сделал, подвигом. Это моя работа. Я просто выполнял её в экстремальных условиях.

– Как вы перенесли обрушившуюся на вас славу?

– Я человек не медийный. Спортсмены и артисты к известности идут постепенно, а мне она досталась неожиданно. В первые дни особенно тяжело было. У дома журналисты дежурят, незнакомые люди пишут в соцсетях постоянно, даже среди ночи, приглашают в гости. Такое ощущение, будто сам себе не принадлежишь. Сейчас уже легче. Ажиотаж спал. 

– В этом году вас пытались активно вовлечь в политику, приглашали войти в тройку лидеров в списке «Единой России» на выборах в Госдуму. Почему вы всё же отказались от этого?

– Решение далось непросто. Но я слишком долго шёл к своей мечте, авиация для меня много значит. Я этого никогда не скрывал. В интервью признавался, что я предан авиации, небу. Как после этого уйти в политику? Нестыковка. Люди могли бы счесть мои прежние слова махинацией. Поэтому я отклонил предложение и сказал: «Извините. Не сейчас».

– За это люди ещё больше за­уважали вас. В их глазах вы – дважды герой.

Своя семья

– У вас и у Натальи этот брак – второй. Где вы познакомились?

– В самолёте.

– Она что, работала стюардессой?

– Нет. Она была пассажиркой, и я тоже летел пассажиром в командировку. Но пусть она дальше сама расскажет.

– Я летела с дочкой Анечкой, которой было два года, отдыхать, – вспоминает Наталья. – Нам достались места в последнем ряду и с краю. А у окна место долго оставалось свободным. Я уже подумала, что нам повезло, и я посажу дочку к окошку. И тут вижу по салону идёт мужчина в лётной форме, всё ближе и ближе подходит. Поняла, что моим надеждам не суждено сбыться. Но дочка у меня не промах, познакомилась с дядей, он ей что-то рассказывал, к концу полёта она сидела у него на коленях. Телефонами мы не обменивались, были просто попутчиками. После посадки разошлись каждый по своим делам. А примерно через неделю мне в соцсетях пришло поздравление с днём рождения от незнакомого человека. Имя и фамилия мне ни о чём не говорили, да и день рождения у меня был в другом месяце. Но потом я поняла, кто это, у нас завязалась переписка.

– Как же вы, Дамир, нашли Наталью?

– А я посмотрел электронный билет, который в кармашке сиденья лежал. Разыскал её ВКонтакте. Общались в Интернете месяца два, потом встретились, поняли, что должны быть вместе.

– Как вам кажется, Дамир, ваши дети продолжат династию лётчиков?

– Старшие сыновья Ильяс и Исмаил живут в Сызрани с бывшей женой, видимся с ними, к сожалению, редко. К авиации они пока равнодушны, ведь они не впитывают ту лётную атмосферу, которую в детстве впитывал я. А вот пятилетний Динислам играет в самолётики, рисует их, собирает конструкторы, просит найти видео сборки самолётов, как они взлетают, садятся. Правда, до этого он так же интересовался роботами-пылесосами (смеётся).

– Почему вы переехали из Екатеринбурга не в Москву, а в Полевской?

– Наташа родом из Полевского, мы там купили дом, сейчас обустраиваем участок. А в Москве я часто бываю, когда работаю на рейсах из столицы в разные города. У нашей авиакомпании большинство рейсов из Москвы. Мы находимся в командировке в столице, живём в гостинице, оттуда улетаем, туда возвращаемся.

• Опубликовано в №214 от 19.11.2021