Пробиться в пекло

  Андрей Гусельников
Фото: Андрей Гусельников

Фото: Андрей Гусельников

Несколько дней назад Евгений ГАНЕЕВ вернулся из Мариуполя, где сейчас идут жестокие бои. Там, в подвалах разрушенных домов, в заточении оказались тысячи мирных жителей. Волонтеры доставляют им воду, продукты и, что самое опасное, выводят людей из зоны обстрела. Почему, рискуя жизнью, добровольцы стремятся попасть в зону боевых действий – об этом волонтер из Екатеринбурга Евгений Ганеев в эксклюзивном интервью рассказал корреспонденту «Областной газеты» Екатерине ХОЖАТЕЛЕВОЙ

ВОЙНА БЕЗ ОРУЖИЯ

– Евгений, там, где убивают, вы – спасаете. Каково это – без оружия оказаться на поле боя под градом пуль и рвущихся снарядов, где рушатся многоэтажные дома?

– Когда ты находишься на месте – страха нет. Там надо быстро соображать и быстро двигаться. На адреналине просто действуешь, и всё. Я волонтер нескольких организаций, в том числе и Красного Креста. И у них такой принцип: работать без оружия, без каких-то политических опознавательных знаков – просто в гражданской одежде. Они даже без касок и бронежилетов на поле боя. Я надел желтый жилет и белую каску – был в такой яркой экипировке. Все купил перед поездкой в екатеринбургских магазинах. Я размышлял так: для всех сторон я должен быть и не гражданским, и не военным, и не медиком, а спасателем.

– В яркой экипировке Вы были хорошей мишенью?

- Насчет хорошей мишени. Если я, например, оделся бы в камуфляж, в городе это было бы все равно заметно. Если буду гражданским – таким сереньким, незаметным – тоже в данной ситуации не лучший фактор. Там этих людей нередко могут принять за шпионов или перебежчиков. Бывает, ВСУшники (солдаты Вооруженных Сил Украины) переодеваются в гражданское, их сразу останавливают. С подозрением относятся.

Поэтому я сразу решил, что должен выглядеть, именно как спасатель. 

Все говорят, что хорошая мишень. Я беседовал со знакомыми снайперами, и они говорят, что снайпер не будет лишний раз стрелять по непонятным людям, чтобы себя не обнаружить. Он заточен на другое - его цель – это военные.

Кроме того, купил в Ростове подержанную машину, потому что машина в таких условиях ломается практически каждый день, чтобы она была ремонтопригодной – ее можно было ремонтировать на коленке.

Это хорошо, что я был без оружия – для военных я был понятным человеком, потому что оружие – фактор опасности. Я же не военный.

Фото: Андрей Гусельников

 – Как вы туда попали – через Красный Крест?

 – Нет, можно сказать, козьими тропами. Через Красный Крест невозможно, он там и официально, и неофициально не работает. Я давно работаю волонтером: дважды был в Сирии, шесть раз ездил на Донбасс, был в 2012 году в Крымске.

В 2015 году я учился на спасателя в колледже «Рифей» – окончил трехмесячные курсы. Я – спасатель-доброволец. Учился для себя, чтобы были какие-то навыки.

– Как готовитесь к поездке, берете с собой витамины, энергетики?

     - Да, бывает, что нечего и негде поесть. Во всех случаях, когда я вывозил беженцев, всегда очень голодный, потому что при них же не будешь кушать. Наоборот, я, если беру еду, всю отдаю им: чтобы их накормить, пока мы едем до безопасного места. Они, конечно, голоднющие. У меня с собой там консервы из кильки, я им все раздаю - мне приятно. То, что жена сложила в дорогу в этот раз, я первым беженцам как раз раздал, сфотографировал, послал ей. Говорю, спасибо, пригодилось.

Ну, а так – специально не готовлюсь. Просто поддерживаю хорошую физическую форму. Вот перед поездкой в Сирию, там была 50-градусная жара, а я жару не переношу, я взял с собой специальные изотонические добавки, которые помогли перенести такую температуру.

– А эмоционально? Видите столько горя вокруг: Вы это впускаете в себя?

      - Нет, не впускаю. В первую поездку в Донбасс, я помогал в госпитале в мае 2014 году. И там видел много разного. Я умею оказывать первую помощь, подавать инструменты. После той поездки отношусь ко всему спокойно, иммунитет уже есть. Волонтер Красного Креста не должен паниковать при виде крови.

В этот раз, как только началась военная спецоперация, я искал возможность туда поехать. Там все не так просто: надо пройти границу, знать дороги, продумать карты, навигацию, связь – много забот. Надо всё предусмотреть.

– Почему поехали, ведь здесь у вас спокойная сытая жизнь?

– По-моему, ответ очевиден: я не знаю, как можно не выехать туда, как можно оставаться в стороне, когда погибают люди.

"Я ПРОСТО РЫДАЛ"

– История о том, как в Мариуполе вы вместе с журналистом из Екатеринбурга Андреем Гусельниковым спасли 11-летнего мальчика, облетела все телеграм-каналы. Как это произошло?

– 30 марта мы развозили продукты беженцам в районе Драмтеатра в центре Мариуполя. Это был очень жесткий день: постоянно выстрелы, разрывы снарядов. Сложно было вывозить людей, потому что надо было с военными согласовывать маршрут, ждать удачного момента. С учетом всех обстоятельств тогда удалось доставить в безопасную зону всего трех человек.

Так вот, в одном из подвалов, в церкви, куда мы доставляли продукты, я увидел этого мальчика Сашу – чумазого, худого. Я его спрашиваю: где твои родители? Он говорит, что родителей нет, они потерялись. Видел их давно – еще 7 марта. А когда начались военные действия, он был в гостях у бабушки. Мы решили их найти. Записали имена и адрес: улица Металлургов. Там в эти дни было очень опасно: эта улица вся простреливалась, там даже проехать было невозможно, потому что всё в осколках, в разбитых машинах. Хотя на самом деле не так уж далеко – всего километр-полтора.

Фото: Андрей Гусельников

Дело в том, что найти там человека по адресу совсем не то, что в обычной жизни – люди находятся в подвалах, причем часто совсем не тех домов, в которых живут. Так и с родителями мальчика: они укрывались в подвале гостиницы.

Но мне и журналисту Андрею Гусельникову, спустя почти неделю, удалось их найти. Видим, идет мужчина, спрашиваем, где найти Юлию Зазулю, маму мальчика. А он говорит, так я ее муж, Дима Кузнецов. Нам просто повезло! Мы провели отца в подвал церкви. Встреча была, конечно, очень трогательная – слезы, объятия. Мы сели в машину и уже другим путем (потому что пешеходный путь один, на машине – другой) поехали к маме. Затем всю семью перевезли в безопасное место.

Понимаете, эти люди, семья, не виделись 20 дней. 11-летний мальчик не знал, живы ли его родители, родители не знали, жив ли сын. Их застала эта катастрофа в разных местах. Все вокруг грохочет. Тут, слава Богу, что все живы, нашлись – это же величайшее счастье. Я вот рыдал просто вообще, слезы текли. Я думаю: что со мной?! Я сам себя считаю толстокожим достаточно, не пропускаю все это через себя, а здесь просто слезы льются и льются.

В этот момент я подумал, что это именно то, ради чего я сюда приехал. Там было много таких историй: многие искали своих родственников, кто-то искал кошку.

300 ГРАММОВ ВОДЫ В СУТКИ

– Что сейчас происходит с мирными жителями в Мариуполе?

– Мирные жители очень сильно страдают. Это очень здорово еще, если у них все родственники живы – это чрезвычайно повезло. Многие люди потеряли жилье, все свое имущество. Многие в чем были, буквально, в том и остались.

Фото: Андрей Гусельников

Они живут в подвалах в нечеловеческих условиях: там холодно, там, бывает, нет воды. Воду пьют – сливают с батарей, потому что невозможно выйти на поверхность и дойти до места, где происходит раздача. Вот они сливают с батарей – ржавая какая-то вода, но вода! 300 граммов воды получается у них на человека в сутки – это и попить, и приготовить, и умыться.

– А еду где они берут?

– В основном сохранились какие-то запасы: кто-то успел затащить продукты в подвал, кто-то поднимается в свои квартиры, которые, например, в этом же доме остались.

Конечно, там организован привоз воды и еды, но это далеко не до всех доходит, потому что многие находятся в опасной зоне, где не выйти из подвалов. Я именно на этих участках работал.

На западном въезде в город, со стороны Никольского, приходят фуры, люди получают гуманитарную помощь и воду. Кроме того, некоторые военные разрешают взять продукты в магазинах, то есть какая-то помощь есть. Но до людей, находящихся в опасных зонах, она не доходит. Некоторые беженцы рассказывали, что несколько суток не ели. Выживают люди очень тяжко.

Много людей там, очень много. Бывает, подходим к разрушенному дому, ищем. Там подвалы хорошие, с высоким потолком, соединяют все подъезды – сталинские постройки. В одном до 50 и даже до 100 человек может быть.

Фото: Андрей Гусельников

– Сколько людей спасли за две недели, что вы были в Мариуполе?

 – Немного, 35 человек. Это женщины, дети, старики. Мы раздавали продукты в одном из подвалов, и на одеяле беженцы принесли бабушку. Сказали, что женщину в живот ранило день назад. Мы сразу понесли ее к машине. Успели быстро доставить в больницу и передать врачам. Была еще одна бабушка, раненная в голову, девушка с приступом панкреатита, мужчина с инсультом…

ВОЙНА – ЭТО СУМАСШЕДШАЯ ЖИЗНЬ

– Вы были в зонах бедствий в разных частях света. Чем запомнилась эта поездка?

– На войне люди проявляют свои настоящие качества. Например, в Мариуполе одна девушка под тяжелейшими обстрелами, когда падали снаряды, вышла наружу из подвала и несколько кварталов бежала к себе домой, рискуя жизнью, чтобы принести лекарства для брата.

Пример еще: в подвале была группа беженцев, на руках у них – несколько инвалидов. Это были не родственники, а люди, которых они первый раз в жизни видят. Так вот, эти беженцы могли бы уйти в безопасное место, эвакуироваться, но они не могли оставить инвалидов. И оставались в зоне обстрела до тех пор, пока инвалидов не перевезли в безопасную зону.

Не хочу описывать все ужасы. В один из дней мы пошли, беженцам раздали продукты, возвращаемся и видим мирных жителей, которые погибли. Военный из ДНР тогда с досадой сказал, что не стоило им здесь переходить – место слишком опасное.

Там, где я был, я наших военных не встречал. Видел, как военные ДНР участвуют в спасении мирных жителей – подсказывают, в каких подвалах находятся люди, которых нужно вывести. Они привозят в мешках тушенку, хлеб, еду людям передают.

– Как сейчас выглядит Мариуполь?

– Дома, которые еще сохранились, полностью обожженные, покрытые сажей из-за пожаров. Многие дома разрушены, дороги все засыпаны осколками, бетонной крошкой, сверху свисают провода троллейбусов. На обычной машине туда не проедешь, поэтому специально использовалась машина, которую не жалко.

Фото: из личного архива Евгения Ганеева

– Как вы узнаете, где люди, куда идти, кого спасать?

– От журналистов, мирных граждан, военных – эта информация буквально носится в воздухе.

Некоторые жители России видели своих родственников на видео по телевизору, в интернете и просили их вывезти. Так, одна девушка попросила эвакуировать папу и бабушку. Я специально поехал в это место, нашел их. Папу зовут Виктор Садчиков и его мама, 92 года ей. Я им сказал, что ваша дочь просила вас вывезти. Они в подвале были. Я доставил их в пункт временного размещения в Никольском, сфотографировал, отослал снимки дочери и сразу ей позвонил. (В этом месте в Мариуполе есть связь). Они пообщались, и тоже были слезы радости, потому что о судьбе родственников она знала только из новостей.

– Что самое сложное в спасении людей?

– Во-первых, там стреляют и гремят взрывы. До некоторых мест можно добраться, только перебегая дорогу, потому что там может работать снайпер или обстрелы минометные. Там реально были погибшие прямо на улицах. Мы видели это всё, было очень печально. Перебегать надо было как стометровку, чтобы быстрее преодолеть опасный участок.

Сложность – не только найти людей, но и их вывести. Пришли одним путем, вывозим другим, потому что все меняется.

Иногда надо ждать несколько часов, чтобы просто перейти улицу. Военные нам сообщали, что идет активная фаза, работают снайперы, улица простреливается, сейчас нельзя, может, через два часа. Мы искали пути обхода, если они есть. Конечно, если военные говорят, что здесь идет обстрел, мы туда и не совались: зачем рисковать жизнью своей и людей?

Я свой маршрут согласовывал с военными, чтобы и им не помешать в работе, и самому быть в безопасности, чтобы знать, куда можно лезть, куда нельзя. Пробирался на передний край, насколько это возможно, и затем вывозил людей в Никольское, это село в 20 километрах от Мариуполя. Там уже есть свет, вода, пункт временного размещения, там уже волонтеры занимаются тем, что этих людей куда-то определяют: кого-то в Донецк, кого-то – в Луганск, где безопасно, по сравнению с Мариуполем.

НЕЛЬЗЯ СОРТИРОВАТЬ ЛЮДЕЙ 

– Вы спасаете только мирных жителей?

- В этот раз попадались только мирные жители. Но моя идеология и позиция, также как Красного Креста, что любой раненый человек, независимо от знамени, под которым воюет, это пострадавший и его нужно спасать. Только так и никак иначе. Только с таким подходом можно оказывать помощь. Нельзя сортировать людей!

Вот я когда ездил в Сирию, проезжал через долину Бекаа, это в Ливане. Там был лагерь беженцев-сирийцев, привозил продукты, одежду. И когда прибыл в Хомс – это город в Сирии и рассказал, что помогал детям в долине Бекаа. Очень многие местные жители были возмущены, топали ногами – как ты можешь! Это же дети террористов!

Я сказал, если человек нуждается в помощи, ранен, ему надо помогать, а там дальше вы уже разбирайтесь – если он нарушил закон, судите его.

– Работа с журналистами помогает или мешает?

     - Журналисты там огромные молодцы. Вот наш уральский журналист Андрей Гусельников, он там работает еще и волонтером: приходит, видит, что людям тяжело и помогает. Как иначе?

- Бронежилет с каской Вам в этой поездке пригодились?

- Нет, в меня ничего не попало. Но без них ехать, конечно, было бы безрассудно, потому что каска и жилет спасают, в том числе, и от падений и тех же камней.

Я БИЗНЕСМЕН, А НЕ РВАЧ

- Вы бизнесмен, привыкли считать прибыль. В эти поездки ездите за свой счет. С точки зрения прибыли - "уходите в минус". Что это - порыв души, Ваша принципиальная позиция?

- Не могу себе представить, как иначе. Иногда бывает, едешь ради интереса, например на тушение лесных пожаров – адреналин в этом есть: с ребятами взять и укротить стихию. И получается!

Здесь наоборот, люди страдают, я просто должен туда ехать.

Нет такой задачи, чтобы получать прибыль из всего. Я бизнесмен, а не рвач. 

Я ПРОСТО ЖДАЛ, КОГДА ВСЁ ЗАКОНЧИТСЯ

– Как адаптируетесь к мирной жизни после таких поездок?

- Что касается адаптации после ЧС, там ты на адреналине, на какой-то мощной энергии – не ешь, не спишь, худеешь, постоянно куда-то бежишь, быстро принимаешь решения. И когда здесь попадаешь в мирную жизнь, ты на этой же скорости.

Это, например, как ты едешь по трассе 100 километров в час, а когда въезжаешь в город, не тормозишь, а все равно продолжаешь под сотку гнать.

Так и здесь: привыкаешь к скорости, к напору. С одной стороны это помогает, с другой - нет. Например, видишь на улице два водителя ругаются, не могут разъехаться, подходишь к ним и говоришь вот с этим напором: вы тут из-за какой-то ерунды проблему устраиваете. Вот люди, например, на Филиппинах, дом потеряли, детей потеряли – вот это проблема! И они чувствуют этот напор, эту энергию и расходятся.

И подобные вещи бывают в переговорах по бизнесу. Когда вернулся из горячей точки, бывает, рубишь прямо с плеча, резко, в лоб. И помогает. Но, с другой стороны, становишься мягче, понимаешь, что, если человек совершил оплошность – это не самое страшное.

- Что было самым тяжелым в этой поездке?

- Самым тяжелым в этот раз для меня было… ехать обратно. 56 часов в поезде! После такого сумасшедшего темпа – раз, и попал в поезд! Едешь медленно, ничего не делаешь, такая вынужденная заторможенность. Я просто смотрел на часы и ждал, когда же это закончится. Вот после такого темпа резкое торможение – тяжело.

ГЛАВНОЕ - ЧЕСТЬ

– Вы – отец четверых детей. Что говорит жена, когда вы собираетесь в очередную поездку?

– Она меня поддерживает, говорит хорошие слова. У нас полное взаимопонимание, полная поддержка.

– В одном из своих репортажей екатеринбургский журналист Андрей Гусельников назвал то, что происходит сейчас в Мариуполе – адом.

– В аду я не был, не знаю, но здесь люди очень страдают. Голодают, многие погибают под обстрелами. Ад не ад, но что-то близкое к этому. Пробиться в самое пекло, спасти людей, сохранить им жизнь – это бесценно!

– После таких поездок происходит переоценка ценностей: приходит осознание, что самое ценное – жизнь человека?

– Конечно. Но главное, я считаю, все-таки честь. Жизнь – она у всех кончится. Многие, например, боятся смерти. Но они не понимают одной простой вещи: что смерть в любом случае их настигнет. Но либо ты умрешь предателем, слабаком и трусом, либо человеком. Вот это главное!

С ВОЙНЫ НЕВОЗМОЖНО ВЕРНУТЬСЯ

– Прекращать поездки не думаете?

- Нет, конечно! Один из военных в первую поездку сказал мне, что с войны невозможно вернуться: либо ты там остаешься на поле боя, либо ты в голове ее с собой будешь носить. Так и оказалось: с нее вернуться невозможно.

И сейчас я мыслями всё равно там. Думаю, как можно еще людям помочь. Не отпускает.

Досье 

Екатеринбуржец Евгений Ганеев — успешный бизнесмен, занимается продажами готового бизнеса. Родился в 1978 году в Свердловске. В 2001-м окончил УрГЮА. В 2017 году – закончил курсы спасателей в колледже «Рифей». С гуманитарной помощью, купленной на собственные деньги, побывал в разных точках планеты: Крымске, Сирии, на Донбассе, Филиппинах, Гаити, в Мариуполе. Участвовал в ликвидации лесных пожаров в Березовском, помогал устранять последствия наводнения в Нижних Сергах, Верхней и Нижней Салде. Отец четверых детей.

  • Опубликовано в №67 от 16.04.2022 
  • Фото: Андрей Гусельников
    Фото: Андрей Гусельников
    Фото: Андрей Гусельников

Областная газета Свердловской области