Станислав Набойченко возглавляет Общественную палату Свердловской области три созыва подряд — со дня её основания. Накануне Нового года он принял решение, что в следующем году не будет участвовать в очередных выборах руководителя.
— Даже если коллеги попросят, как уже бывало, вынужден буду ответить: «Умоляю, помилосердствуйте». Всё, что мог, на этом посту я уже совершил.
По просьбе «ОГ» профессор поделился своими мыслями о работе этой структуры, рассказал о своих главных наблюдениях и разочарованиях.
«У нас есть только власть авторитета. Никакой другой власти у Общественной палаты нет. Посмотрите на эти имена — Семён Спектор, Алексей Воробьёв, Юрий Судаков, Феликс Бадаев, Леонид Шалимов. Люди, которых представлять свердловчанам не надо. У них огромный жизненный опыт. Принимая ответственные решения, они рассуждают не на эмоциях — оперируют фактами. Им доверяют не только рядовые жители, но и властные структуры. В авторитете наша сила.
«Весь пар локомотива ушёл в свисток», знаете такое выражение? В регионе больше двух тысяч самых разных общественных структур. У нас развелось, простите за грубое слово, до фига общественных организаций, которые имитируют активность. Просто массовое явление.
Далеко не все общественные палаты в регионе (их у нас всего 48) почувствовали своё место. Не все нашли контакты с городским руководством, кое-где существуют для галочки и вообще не понимают, зачем нужны. Конечно, с этим нужно что-то делать.
Юридическая комиссия — наша гордость. В Общественную палату все эти годы поступало неимоверное число жалоб именно по юридической линии. Одни из самых болезненных тем — ЖКХ и экология.
Мы с юристами пытаемся найти решение катастрофической проблемы с водой, особенно в Нижнем Тагиле и Екатеринбурге. Вообще всё, что связано с экологией региона, решать очень непросто. Я всегда говорю, что Урал традиционно был созидательной кузницей, его задача была — вкалывать. А вопросы охраны окружающей среды оказывались на вторых позициях. Что поделать — теперь нам это расхлёбывать.
Активность профсоюзов серьёзно подсела. Миссия, которая была у них раньше, заметно ослабла. В советские годы это была серьёзная авторитетная структура. Сейчас руководители мало прислушиваются к работникам профсоюзов, а те, в свою очередь, не сильно и высказываются.
Профсоюзы растеряли всю свою материальную базу. У них было огромное хозяйство. Куда делиcь пионерские лагеря, базы отдыха? Я уже молчу о том, что была реальная помощь работникам: например, по итогам уборочной люди старшего поколения получали 20 кг картошки, 5 кг лука и 10 кг капусты бесплатно. Я могу судить по вузу, которым руководил.
Нарастающее социальное расслоение. Когда работаешь с профсоюзами, с социальной несправедливостью сталкиваешься постоянно. Огромный разрыв между богатыми и бедными. У меня есть своё видение, почему так получилось. Вот мужики у меня спрашивают: «Ты 25 лет проработал ректором. И ни яхты у тебя, ни дворца. Не мог, что ли, хапнуть себе немного?» Не мог. А есть люди, которые пользовались бесконтрольностью и безвластием в годы перестройки. И сегодня мы пожинаем плоды тех периодов борьбы за демократию.
Журналисты потеряли принципиальность. Мы много работаем со СМИ. Вот опубликован в газете разгромный материал, вскрыли проблему. И? Где реакция? Что изменилось в обществе? Почему журналист этих изменений не требует? Для кого писал, зачем писал? Простите за брюзжание, но в советские годы такого не было.
Гражданское общество начинается с вашего подъезда. С высоты своего поста я видел, как оно у нас формируется. Мы пока в процессе становления и, скажем, до Швейцарии нам ещё далеко. Основа гражданского общества — неравнодушие к тому, что происходит в ближайшем окружении. Можно сколько угодно рассуждать на кухне о Трампе и санкциях, чище от этого в вашем дворе не станет и лампочки в подъезде никто не вкрутит.
Каким должен быть преемник? Преемник должен знать и понимать жизнь. Я вижу этого человека опытным, авторитетным, известным, убеждённым и ответственным. Я надеюсь, что в Общественную палату региона не попадут случайные люди».
- Опубликовано в №238 от 21.12.2017
