Следствие как судьба

В канун профессионального праздника обозреватель «Областной газеты» побеседовала с Евгением АГАФОНОВЫМ, председателем Совета ветеранов при Следственном управлении Следственного комитета Российской Федерации по Свердловской области, старшим советником юстиции, который более двух десятков лет вместе с коллегами занимался расследованием наиболее сложных коррупционных, хозяйственных дел, а также расследовал дела о преступлениях против личности. 

– Евгений Михайлович, как, по-вашему, повлияло на следствие выделение Следственного комитета в отдельную структуру?

– Думаю, что сравнивать два ведомства: прокуратуру СССР (и позже – РФ), в составе которой работало следствие раньше, и современный Следственный комитет нельзя, так как эти структуры существовали при разных общественно-политических формациях. Но реформы нужны любому государству, поскольку государство развивается, так что и эта реформа не была исключением. Следственный комитет находится ещё на начальной стадии своего становления, поскольку работу в качестве полностью самостоятельной структуры он начал в 2011 году. Его предшественник, следственный комитет при прокуратуре РФ, работал с 2007 по 2011 год, а до этого с начала советских времён следователи, расследовавшие наиболее тяжкие и сложные преступления, были сотрудниками прокуратуры. Стоит отметить, что в нынешней самостоятельности Следственного комитета есть плюсы.

Я ушёл на пенсию с должности начальника отдела по расследованию умышленных убийств и бандитизма и одновременно являлся старшим помощником прокурора области. Одновременно я выполнял функции двух начальников: и процессуального, и административного, поскольку руководил деятельностью отдела. Для координации работы это было удобнее.

У следователей Следственного комитета сейчас больше возможностей, чем было у нас, следователей прокуратуры. Следственный комитет теперь существует в новой технологической реальности: если раньше для установления одного факта требовалось несколько экспертиз, то сейчас всё можно установить одной. Например, около 30 лет назад я расследовал дело об убийстве двух литовцев, приехавших из Прибалтики на Урал покупать машину, и убитых с целью ограбления. По результатам серии экспертиз было установлено, что в пулях, которыми были убиты потерпевшие, помимо свинца, присутствовала сурьма. Следы сурьмы эксперт обнаружил при этом на костях жертв преступления. Это была очень важная подробность, позволившая доказать вину подозреваемого: во время допроса он признался, что изготовил пули из клемм аккумулятора, а на них идёт свинец с добавлением сурьмы.

Сейчас, как правило, у каждого следователя свой кабинет, а в мои времена следователи нередко находились в кабинете вчетвером, сами понимаете, как это осложняет ведение допроса. Значительно лучше теперь вещевое снабжение, лучше с оргтехникой: раньше у нас печатная машинка была пределом мечтаний, а сейчас каждое рабочее место оснащено компьютером и принтером.

– Какие особенности были у дел, которыми вы занимались в начале своей карьеры, и каковы особенности дел сейчас? Что-то менялось?

– Раньше тяжких преступлений было меньше, особенно в отношении детей. Их раньше не боялись одних выпускать во двор, не настолько боялись маньяков и педофилов. Сейчас таких преступников стало больше. Грань размыта: в Интернете полно детской порнографии, извращенцы находят свою целевую аудиторию, делятся подробностями, в результате больше неустойчивых людей становится преступниками. Общество в силу пропагандируемой толерантности стало более терпимым к преступлениям подобного рода.

Много дел, связанных с пропажей людей: за прошлый год в Свердловской области пропало значительное количество людей, многие из них не найдены до сих пор. Раньше простые граждане были более внимательными и неравнодушными: следили за детьми, наблюдали за соседями, и не было такого информационного вакуума, как бывает у нынешнего следователя, когда отсутствуют зацепки в расследовании дела. Хотя молодые следователи – хорошие ребята, им интересна их работа. Как пример преемственности традиций можно привести расследование дела так называемого «уктусского стрелка» – преступления, совершённого в условиях неочевидности.

Сейчас много сложных экономических дел с коррупционной составляющей: это как раз та ситуация, когда, как гласило основное положение политэкономии, политика является концентрированным выражением экономики.

Сейчас изменилось и отношение общества к следователям: в 20–30-е годы прошлого века была должность «народный следователь». В советские времена следователей, как и прокуроров, и милиционеров, называли правоохранителями, сейчас их называют силовиками. Их воспринимают уже не как представителей народа, но как представителей власти, обладающих реальной силой. Раньше была правоохранительная триада: суд – прокуратура – ОВД, сейчас это понятие заменено понятием «силовой блок».

Но в то же время людей, которые пытаются влезть в работу следователя, сейчас значительно больше, чем в мои времена. Раньше никого особо не интересовало, как именно следователь ведёт свою работу.

Всё реже упоминаются и выражения «законность», «правовое поле», «действовать в правовом поле», и это тоже свидетельствует об определённых изменениях.

– Может ли искусственный интеллект заменить следователя?

– Думаю, что нет. Искусственный интеллект может решать только технические задачи, но полностью провести все следственные действия так, как нужно, он просто не сможет. У меня был подследственный, который очень любил своего маленького сына, просто трясся, когда о нём вспоминал. Я давал ему возможность встретиться с ребёнком. Тот лепечет, прижимается к его небритой щеке, рассказывает о своих детских проблемах, не понимая, где сейчас его отец находится и что с ним… И, когда ребёнка уводила мать, я просто слышал глубочайший выдох этого человека. Он перезагружался, продолжал жить дальше. Я его сохранил для приговора, человек не наложил на себя руки до суда. Искусственный интеллект так бы не смог.

– Доводилось ли вам расследовать дела в отношении своих коллег?

– Следователи прокуратуры и следователи Следственного комитета уголовные дела, совершённые своими коллегами, расследуют самостоятельно. Лично я в отношении своих коллег уголовных дел не вёл, но в моей практике были случаи, когда такие дела вели мои коллеги. Я видел, насколько это тяжело морально. Вчера ты с ним хлебал из одной чашки, а сегодня можешь застрелить при попытке к бегству. Он только что был своим, но вот уже преступил закон и стал чужим. Но предателей не любят нигде, ни в одном ведомстве, в том числе и среди следователей.

• Опубликовано в №134 от 25.07.2020