Космонавт Сергей ПРОКОПЬЕВ уже выходил на связь с «Облгазетой» – звонил нам прямо с МКС накануне первого выхода в открытый космос. Связь было решено поддерживать и на Земле, и по возвращении из космической экспедиции Прокопьев пришёл к нам в гости. В эксклюзивном интервью он рассказал о своём полёте, жизни на борту МКС, планах по высадке на Луну, зелёных человечках и будущем музее космонавтики в Екатеринбурге.
– Сергей, «Облгазета» и наши читатели внимательно следили за вашим полётом на МКС, который длился более полугода. Как вы себя чувствуете после возвращения на Землю?
– Отлично! Пока у меня идёт послеполётная реабилитация. Принято считать, что она длится столько же, сколько ты провёл в космосе. Но активная фаза уже закончилась. Самыми тяжёлыми для меня были первые часы после приземления, когда сильно изменяются физические условия. Пожалуй, это один из самых неприятных моментов, связанных с полётом. Теряешь все способности, которые были до этого. Ты мог летать, передвигать грузы, висеть на потолке, спать в любом положении, а тут тебя обратно окунают в гравитацию. Вестибулярный аппарат в условиях невесомости натренировать достаточно сложно. И после приземления он начинает недоумевать: что случилось, откуда эта тяжесть? Все нервные окончания выдают ложные сигналы, что приводит к болезненности движений. Если мы хотим готовиться к дальним перелётам на Луну и Марс, то нам необходимо тренировать вестибулярный аппарат в процессе полёта до них. Астронавтам НАСА и других космических агентств разрешено пользоваться медикаментами в процессе посадки на Землю, а российским космонавтам это запрещено, потому что мы управляем кораблём. Через двое-трое суток такое состояние обычно проходит, а за три месяца на Земле мой организм уже полностью восстановился. Сейчас я приступил к тренировкам по плаванию и чувствую себя готовым к следующему полёту.
Полёты во сне и наяву
– Как строился ваш день на МКС? Просыпались – а дальше?
– Весь день космонавта полностью расписан, как на Земле, только мы живём по Гринвичу. Я обычно просыпался в половине седьмого утра. Примерно через час у нас шли совещания с ЦУПами США, Японии, Европы и России. Рабочий день начинался в восемь: 15 минут один эксперимент, 45 минут другой. Между ними час на беговой дорожке, потом опять какая-нибудь работа. Перерыв на обед – один час, и снова работа. Обычно рабочий день заканчивался в шесть – половине седьмого вечера. И снова совещание с ЦУПами, а затем уже все либо ужинают, либо продолжают работать. Крайне редко у нас была возможность почитать книгу или поговорить с семьёй по телефону. Обычно личное время уходило на дальнейшую работу, например, на фотографирование каких-нибудь земных объектов, которые пролетаешь поздним вечером. Спать я редко ложился раньше полуночи.
– А сны какие на станции видели?
– В основном земные, но они редко запоминаются. Я не помню, чтобы мне снилась МКС. Хотя был один интересный момент. Перед полётом товарищи мне говорили, что обязательно приснится сон, как будто я вернулся домой на выходные, и в понедельник мне надо прилететь обратно на станцию. Я посмеялся тогда, но мне этот сон действительно приснился, и я в нём опоздал на ракету.
– Меня всегда интересовало, как космонавты спят в невесомости. Там ведь полностью теряется понимание, где потолок, а где пол. Вы быстро привыкли к этому?
– Я бы не сказал, что сильно к этому привыкал: в первые дни на МКС усталость настолько сильная, что заставляет спать в любом положении. На МКС все вещи, двери и окна находятся вертикально, и спишь ты тоже вертикально, а не горизонтально. На стенке в каюте висит спальный мешок. Ты раздеваешься, ложишься и закрываешь его. Спальный мешок больше не от холода защищает, а фиксирует тебя на одном месте, чтобы ты не летал во сне. Первое время я этого не делал и просыпался где-нибудь под потолком, когда мне поджимало голову и болела шея, а потом стал фиксироваться. В космосе вообще очень хорошо спится из-за того, что ничто не давит, мышцы всё время расслабленные. Поэтому быстро высыпаешься: шести часов в сутки просто за глаза хватает. И когда уже на Землю прилетаешь, то, наоборот, удивляешься, как можно спать горизонтально? (смеётся).
Космические традиции
– Канадский космонавт Крис Хедфилд после полёта на МКС написал книгу, в которой рассказал, что невозможно подготовиться к жизни в невесомости на Земле. Ты прилетаешь и понимаешь, что на самом деле там всё совсем не так, как тебя учили.
- Действительно, есть моменты, которым научить на Земле невозможно. Например, никто не учил меня, что вещи на станции живут своей жизнью. И для меня это было удивительно. Каждая вещь должна быть зафиксирована: если ты этого не сделал, через две минуты она будет в другом модуле, забьётся в какую-нибудь щель, и ты её никогда не найдёшь. Или найдёшь, но только уже поздно. Такие условия очень хорошо приучают к порядку.
– Есть у космонавтов какая-нибудь традиция, когда они прилетают на МКС?
– Перед прибытием экипажа подготавливается каюта, вывешиваются поздравления – я даже сохранил такой приветственный адрес и привёз его домой. Когда открываются люки и залетает новый экипаж, все обнимаются. Новичков поздравляют с прибытием и вместе с ними идут на пресс-конференцию по телесвязи. После 15–20 минут общения со Звёздным городком и Хьюстоном американцы с европейцами чаще всего улетают к себе в модуль и отдыхают. У русских всё сложнее. У нас командир прибывшего корабля обязан его законсервировать. И вот представьте себе: семь часов ты не спал до старта, шесть часов ты летел до станции (если была короткая схема стыковки), и после прибытия тебе надо ещё шесть часов, чтобы законсервировать корабль. Под конец этой операции командир чувствует себя как выжатый лимон.
– Многие космонавты берут на станцию личные вещи. Что вы взяли с собой?
– Объём личных вещей во время полёта на станцию ограничен. У российских космонавтов это один килограмм, у иностранцев – полтора. Помимо игрушки, которая традиционно используется в качестве индикатора невесомости, я взял обручальное кольцо и много фотографий – разрешено до 30 штук, но обычно космонавты берут больше. Ещё я брал флаги Екатеринбурга – маленький и большой. Перед возвращением домой у космонавтов есть ещё одна традиция: они ставят печать МКС на вещах, чтобы показать, что они были в космосе. И делается фотография с ними в панорамном модуле «Купол» на фоне Земли, чтобы задокументировать их присутствие на станции. И потом это всё упаковывается и забирается обратно на Землю.
Не ужином единым
– Какие отношения у вас сложились с зарубежными коллегами во время полёта на МКС?
– Очень дружеские. Мы начинаем с ними общаться задолго до полёта, когда космонавт впервые попадает в США или астронавты приезжают к нам на обучение. Сначала это обычные приветствия, потом находятся общие интересы, а когда съездишь в Хьюстон в качестве представителя от Центра подготовки космонавтов, там уже более тесно начинаешь дружить. И ты к ним в гости ходишь, и они в Россию приезжают. На уровне простых людей у нас вообще никаких проблем нет. То, что у нас между государствами не самые лучшие отношения, это не касается МКС. Нас очень многое связывает: всё-таки мы летим на одном корабле, и если с ним что-то произойдёт, то судьба не будет разбираться, в какой стране ты живёшь. На МКС мы тоже постоянно ходили в гости к друг другу. Обычно, когда на станции большой экипаж из шести человек, мы примерно два раза в неделю устраиваем общие ужины. Когда мы в октябре остались втроём на два месяца, то вообще каждый день собирались. Если бы всё это время не общался с зарубежными коллегами, то, наверное, с ума сошёл бы. Поэтому мы вместе играли на гитаре, пели песни, по очереди устраивали ужины: сначала у нас, а на следующий день я летел к ним.
– Есть отличия между едой космонавтов и астронавтов?
– Особенности есть. Русская еда самая вкусная, но достаточно однообразная. Хоть на Земле и пытаются это дело как-то изменить, но всё равно еда обычно идёт в виде пюре, если это мясо, то оно прокрученное. А порой хочется чего-то кускового. Плюс овощей свежих у нас не хватает. В этом плане американская и европейская еда разнообразнее. У японцев она так вообще со своими прибамбасами – они любят и морепродукты, и морскую капусту, и рис. Поэтому где-то через два месяца после прибытия на станцию своя еда уже надоедает и начинаешь меняться с астронавтами. Они, например, любят творог или кашу, а мы просим стейки или фрукты. Зато мы можем гордиться тем, что у нас всё натуральное.
– Помимо совместных ужинов, были ещё какие-нибудь общие интересы с астронавтами?
– У нас много совместных работ и экспериментов. Они нам помогают при выходе в открытый космос. Когда два российских космонавта надевают скафандры, всегда нужен третий человек, который будет помогать и одевать тебя, а потом закрывать за тобой люки. Мы без них не можем, да и они без нас – двигатели МКС находятся на российском сегменте станции. Мы настолько сейчас взаимосвязаны, что разделить нас просто нереально. Либо совсем весь проект МКС уничтожать надо, но это было бы глупо.
Американцы на Луне были
– В последнее время всё чаще звучат разговоры о полёте на Луну и её освоении. Как вы оцениваете эти планы?
– Это хорошее начинание. Я думаю, что оно всё-таки воплотится в жизнь. Хотя сейчас Роскосмос говорит о конце 20-х годов, и то это будет автоматическая миссия. Есть международный проект по созданию лунной орбитальной станции Deep Space Gateway, где наши пока не могут договориться с американскими коллегами. Всё дело в стандартах производства их модулей и наших. У них по-своему всё делается, у нас по-своему, это видно даже на МКС. Взять хотя бы американскую дюймовую систему, а не метрическую, которая тоже накладывает свои особенности. Они пытаются на будущей лунной станции подвести всё под себя. Нашим это, естественно, не очень нравится, поэтому сейчас идут переговоры по этому поводу. Но я считаю, что страны договорятся рано или поздно, к этому всё равно придут, потому что в одиночку такие проекты делать практически нереально. И это очень большой задел для будущих полётов – начинать всё равно надо с Луны, потому что она поближе, и технологии для полёта на Марс лучше отработать на ней.
– В программе освоения космоса человеком есть какая-то конечная точка, к которой мы идём?
– У Роскосмоса есть определённая стратегия развития, которая предполагает полёты человека в дальний космос. Но сначала надо осуществить пилотируемую посадку на Луне, и потом уже двигаться на Марс, Венеру и другие планеты. Я думаю, вместе с этим процессом будут развиваться возможности транспортировки всех необходимых агрегатов, грузов и модулей. Лет двадцать — и у нас всё получится и со станциями на Луне и Марсе. Причём без международного сотрудничества здесь никак не обойтись. Сейчас на Луну нацелились не только мы, но и другие страны, например, этим сейчас активно занимается Китай. Он достаточно закрыт в своих разработках, и я так понял, что китайцы думают, будто бы сами всё построят. Я считаю, что это неправильная доктрина, в этом плане необходимо участие всего мира. В одиночку ни одна страна этого не потянет, даже самая богатая. Как показывает история космонавтики, деньги не всё решают.
– Вы бы хотели полететь на Луну? Что вас там привлекает?
– Сейчас очень много фотографий в Интернете, когда космонавт сидит на стуле на поверхности Луны, а на горизонте – Земля. Всё это выглядит классно, очень футуристично. Мне хочется почувствовать себя этим самым космонавтом и посмотреть на Землю не из иллюминатора корабля, а с поверхности нашего спутника.
– На ваш взгляд, американцы всё-таки были на Луне или это мистификация?
– Сейчас много чего говорят в Интернете: и про плоскую Землю, и инопланетян – разное есть (смеётся). Все старые опытные космонавты, которые застали полёты американцев на Луну, говорят, что они там были, это точно. Мы отслеживали «Аполлоны» и по радиолокационным станциям на Земле и другими средствами. Всё это наблюдалось. В хорошие телескопы можно увидеть и брошенные роверы, и места посадок, это никем не оспаривается. Только дело в том, что американцы должны были сделать рекламу, им надо было отчитаться перед налогоплательщиками. Поэтому я считаю, что все фильмы, которые якобы сняты на Луне, были сделаны на киностудиях.
Миллиарды километров пустоты
– Космонавтика такая сфера, где часто случаются нештатные ситуации. На любом этапе полёта к МКС или на её борту может произойти всё, что угодно. Как вы справляетесь с этим стрессом?
– Вообще подготовка космонавта достаточно интересная и очень последовательная. Вначале, когда космонавт поступает в отряд, как мой брат Евгений осенью прошлого года, идёт этап общекосмической подготовки, который длится два года. В это время обычно изучают общие системы и устройство МКС и пилотируемых аппаратов. После экзаменов и присвоения квалификации космонавта-испытателя начинается следующий этап, когда ты вроде должен уже всё знать, но тебя начинают готовить по нештатным ситуациям. И в конце, когда выходишь на подготовку в полётные экипажи, всё обучение практически основано на том, что у тебя что-то должно произойти во время полёта. У нас есть специальные тренажёры, которые позволяют вводить разные нештатные ситуации. Очень часто наши инструкторы прокручивают какой-нибудь сценарий, и ты думаешь — ребята, вы какой фильм посмотрели? «Армагеддон»? Откуда вы всё это берёте: тут горит, там течёт, разгерметизация происходит. И когда в реальный корабль садишься, взлетаешь — ничего не происходит. И думаешь: «Подожди, вот сейчас что-то будет». Нет, всё штатно, и думаешь – какая скука.
– Но всё-таки одна из внештатных ситуаций произошла во время вашего полёта…
– Мы поработали космическими детективами: собирали все улики, фотографировали все отверстия и следы от стружки. И потом второй выход в открытый космос был нужен, чтобы посмотреть на отверстие с другой стороны, там мы тоже взяли образцы и отправили на Землю. Сейчас специальная комиссия разбирается в причинах этого инцидента, но пока никаких выводов нет. Кстати, этот выход оказался вообще незапланированным, и я к нему готовился только в теории, без практики, что было достаточно сложно. Не всё гладко у нас прошло, но самое главное, что мы выполнили свою миссию. Как оказалось во время выхода, на той стороне корабля не за что было зацепиться и мы просто по ходу работ придумывали что-то. Как говорят лётчики, ушли с последней плиты, выполнили эту работу, и времени нам хватило впритык – как только мы вернулись на станцию и закрыли люки, датчики на скафандре показали, что литиевые патроны, которые удаляют углекислый газ, использованы. Но самое главное, мы выполнили все поставленные задачи. Это радует, потому что первую половину выхода были сомнения, что у нас что-либо получится. Я думаю, всё руководство Роскосмоса с замиранием сердца следило за этим выходом.
– А у вас сердце не замирало? Выйти практически в никуда, во Вселенную…
– К этому нас также готовят и в психологическом плане тоже. Как вы знаете, космонавты — они и парашютисты, и водолазы, и в принципе со средой, похожей на вакуум, сталкиваются до выхода в космос. Психологически, конечно, сложно. Надо сначала выйти на выходное устройство, повисеть немного, привыкнуть к размерам станции, потому что она просто огромная (станция в длину 147 метров. – Прим. «ОГ»), и определить, куда надо идти, потому что часто бывало, что люди уходят не по тем трассам перехода и потом их долго-долго обратно возвращают. Дальше уже Земля начинает руководить твоими действиями. Я не скажу, что мне было страшно, но то, что это необычно — безусловно. Когда ты знаешь, что под тобой ничего нет и миллиарды километров пустоты за спиной, тут уже совсем другие ощущения. Но я этого ждал, поэтому я, наоборот, стремился к тому, чтобы у меня были выходы. Вместо одного получилось даже два. Это здорово.
Зелёные человечки на МКС
– В последнее время вышло очень много кинолент о космосе, например, «Время первых», «Салют – 7»… Насколько показанные там кадры соответствуют реальности?
– Фильм «Время первых» мне очень понравился. Надо понимать, что это художественный вымысел, пусть он и основан на реальных событиях. К слову, сами Джанибеков и Савиных должны были работать над фильмом, их фамилии предполагались титрах. Правда, когда они прочитали этот сценарий, то сказали: «Давайте без наших фамилий». Они хотели попроще это сделать, чтобы без всяких потрясений, которые им в сценарии нарисовали: мол, они все там и горели, и выскакивали из станции, и молотками её чинили, но это же нереально (улыбается). Но для обывателя, человека, который несильно знаком с этим, конечно, получилось интересно. И фильм-то на самом деле сделали очень красивый. Я поддерживаю контакты с ними: Савиных был на послеполётной встрече экипажа в ЦПК. Он спортсмен, плаванием занимается, даже участвовал недавно с нами на соревнованиях в свои 74 года!
– Не хотели бы возродить астрономические кружки и создать музей космонавтики в Екатеринбурге?
– Екатеринбург – это один из передовых городов нашей страны, который занимает важное место в промышленности страны, в том числе в космической. И достаточно странно, что у нас до сих пор нет музея космонавтики. Впечатлившись духом космоса, подростки могли бы стать потом инженерами, конструкторами, пилотами и космонавтами. Я буду только рад помочь городу какими-то своими экспонатами, готов передать свой скафандр. Для нашего города это будет изюминкой. Я и сам мог бы читать лекции в этом музее, будучи в Екатеринбурге.
– Как раз из-за недостатка знаний о космосе многие люди верят в НЛО. А вы видели летающие тарелки в космосе?
– Некоторые космонавты говорили, что когда прилетают на МКС, наблюдают какую-то светящуюся точку. Но определение расстояния через иллюминатор не всегда адекватно, то есть эта точка может находиться в метрах двадцати – и, например, это кусочек обшивки МКС, который подсвечивается лучами заходящего солнца, а на фоне Земли кажется, что это большой шар. Начинают его фотографировать, принимая за НЛО. Потом подлетает опытный космонавт и с улыбкой спрашивает – «НЛО нашёл?» Я об этом знал, поэтому лично НЛО не видел (смеётся). Многие спутники мы успевали засечь и сфотографировать, но мы знали, что это. Зато видел зелёных человечков на борту. У меня был очень интересный эксперимент «Фотобиореактор», там надо было выращивать зелёные водоросли в питательной среде. В процессе выращивания они выделяют кислород, и начинают расти пузырями. Один из пузырей надулся, а позади него ещё два маленьких вылезли и получился маленький зелёный человечек с глазами. Экспедиция удалась.
- Опубликовано в №055 от 29.03.2019
