Сильное дыхание

На фоне остальных персонажей спектакля «Сатори», одетых в чёрное, безусловно выделяется герой Антона Макушина — пациент интерната для душевнобольных. Но не только цветом одежды. Есть в нём мягкость и беззащитность, которые уже и не чаешь встретить в спектакле. Фото Яны Белоцерковской.

Второй и третий день фестиваля «Браво!» представил зрителям ещё четыре конкурсные работы. Абсолютно непохожие, но заставляющие подолгу обсуждать их в фойе после окончания спектакля... А значит — как минимум, не проходные.

Куклы и души

Второй день фестиваля сложился из кукол и «Мёртвых душ». Выпускной курс кукольников ЕГТИ представил сказку «Жили-были», и хотя обычно студенческие работы жюри рассматривает отдельно (по итогам лучшие артисты побеждают в номинации «Надежда «Браво!»), на этот раз спектакль, возможно, будет соревноваться в категории «Детский театр». Постановка получилась слегка наивной, но студенты покорили хорошей пластикой и работой «на разрыв души».

Спектакль «Мёртвые души» «Коляда-театра» рассыпался на части, как карточный домик. Казалось, что сцена нового здания ему велика. Да и ещё восприятию мешала совсем другая акустика — в прежнем здании театра казалось, что герой обращается непосредственно к тебе. А здесь с последних рядов порой совсем не было слышно... Но всё это, надеемся, временно — ведь на старой сцене «Мёртвые души» заставляли публику даже вдыхать и выдыхать одновременно — настолько сильно спектакль держал зал.

— Намоленная сцена — это, конечно, совсем другое дело, — согласился с нами критик Леонид Быков. — Да и прежний театр максимально соответствовал эстетике Коляды. А в новом здании чувствуется какая-то неустроенность, необжитость. И актёры, мне кажется, не совсем органично себя чувствуют на новой сцене. Но, думаю, с этими коммунальными сложностями они справятся, и спектакль раскроется на этой сцене — и, быть может, даже обретёт новые грани.

Как муха в янтаре

Время в спектакле «Хронотоп» «Эксцентрик-балета» Сергея Смирнова — не линейное, а словно разбитое на фрагменты, вспышки, зарисовки — будущее, настоящее, прошлое... Спектакль пронизан ощущением пути, странствия, отчего возникает ещё одна ассоциация к слову «время» — дорога. Он вообще весь соткан из ассоциаций, предчувствий. И при этом воспринимается очень цельно, на одном дыхании.

— Я застряла в безвременье, как муха в янтаре, — рассказала «ОГ» Татьяна Брызгалова, солистка балета. — Это не какая-то конкретная эпоха, дата, час, это нечто на стыке будущего, прошлого и настоящего. Ощущение вечности, если хотите. Это не значит, что я себя чувствую вечной, просто ощущаю свою сопричастность к тому, что есть, было и будет... Может быть, из-за созвучия моего внутреннего ощущения времени и того, как эта тема раскрывается в «Хронотопе», мне спектакль так близок. Мы над ним постоянно работаем — что-то меняем. Он живёт, развивается — он же о времени, а значит, не может стоять на месте. Думаю, когда нам нечего будет в нём по-новому осмыслить и изменить, настанет пора «положить спектакль на полку».

— Современный танец у нас такой, что о нём хочется размышлять, говорить, спорить, — поделилась впечатлениями член жюри фестиваля Алла Лапина. — Когда я смотрю «Эксцентрик-балет», меня заражает их энергетика — и только потом я начинаю раскладывать всё на отдельные кирпичики. А сначала — будто поток музыки меня захватывает. Я не могу сказать, что меня убеждает здесь всё. Я не всё понимаю. Но «Эксцентрик-балет» ни на кого не похож — только на себя.

Зачем?

Спектакль Центра современной драматургии «Сатори» стал, пожалуй, одной из самых спорных работ первых дней фестиваля. Молодой режиссёр Александр Вахов взялся за непростой материал — из громадного количества современных пьес выбрал текст драматурга, которого в театрах почти не ставят.

— Если не ошибаюсь, это третья постановка пьесы Константина Костенко в мире, — говорит Вахов. — Причём две идут в Екатеринбурге: наша и «Клаустрофобия» в «Коляда-театре». У этого автора какие-то невероятные тексты, которые на сцене театра вообще представить сложно.

Судя по тому, что мы увидели на «Браво!», боятся не зря. Спектакль кажется перенасыщенным философскими диалогами и внешней «чернухой», причём на следующий день в памяти остаётся в основном второе. Рассуждения, льющиеся из уст персонажей, избиты и банальны — зритель изредка реагирует разве что на горьковатые шутки. Но опять же — неохотно, словно через силу. Потому что, несмотря на яркие, запоминающиеся актёрские работы Сергея Фёдорова и Антона Макушина, ни один из персонажей не вызывает доверия, а главный герой и вовсе не оставляет никаких эмоций (возможно, винить следует пьесу — исполнителю этой роли Максиму Чопчияну просто негде развернуться).

К работе режиссёра, неравнодушной и порой удивляющей неожиданными решениями, возникает главный вопрос — зачем? И, увы, остаётся открытым.