Он называл себя Маркос Шекоян *

На его могиле стоит хачкар, армянский надгробный камень. Святыня. В непростые перестроечные армяне сами решили сделать это надгробие из туфа, сами перевезли, не спрашивая никаких денег, и установили на могиле уральца Марка Рыжкова. А только что в Екатеринбурге вышел сборник «Поэзия Армении», и, вопреки традиции, когда имя переводчика указывается мелким шрифтом внутри, прямо на обложке обозначено – «...в переводах Марка Рыжкова».

Врач? Философ? Поэт?

Когда-то давно, по случаю, в мастерской другого нашего земляка – Виталия Воловича – оказался Евгений Евтушенко. Увидев прикрепленный на стене пожелтевший лист бумаги с переводом небольшого стихотворения, заинтересовался и прочёл. «Замечательный перевод. Очень профессионально. А кто переводчик?».

А это и был Марк Рыжков. Врач. Очень хороший врач. Настоящий. В отличие от иных эскулапов, служащих профессии в строго отведённое рабочим графиком время, он готов был броситься на помощь всегда. Любому. В любое время. На любое расстояние.

Такой был человек. Но не исключено: особенности натуры обостряла специализация в профессии. Он был патологоанатомом и, как никто, ощущал зыбкое пограничье бытия и небытия. Смерть всегда была рядом. Изо дня в день. Словно напоминание о тщетности недолгого пребывания человека на земле.

Поэтому, наверное, если мог помочь, спасти – спасал. Поэтому же так обострённо воспринимал вечную грусть армянской поэзии.

И умел передать её, будь то лирика или эпос. В только что вышедшей книге – переводы около 20 армянских поэтов, в том числе – классиков. Сильва Капутикян, Геворг Эмин, Егише Чаренц… Иные из них, к счастью, знали о переводах уральца Марка Рыжкова.

Любопытной и красноречивой оказалась его встреча с Ованесом Ширазом. Марк Николаевич с трудом добился её, но разговор не затевался: Шираз плохо понимал по-русски. Тогда Рыжков начал читать свои переводы. Поэт преобразился. Внимательно слушал. И вдруг… по его лицу потекли слезы. Заметив потрясение переводчика, Шираз сказал:

– Не удивляйся. Поэты бе­зумны. Плачут от звуков…

За тысячи вёрст, на холодном Урале, один поэт (С. Капутикян переводила на армянский и стихи самого М. Рыжкова об Армении) попал в унисон солнечных строк другого: «В снах Раздан грохочет мой…»

В своём экслибрисе М. Рыжков философски соединил перо писателя и скальпель

…Когда просыпался Арарат

Поэт Майя Никулина, редактор сборника, вспоминает: «Когда Марк читал свои переводы и доходил до армянских названий, он даже закрывал глаза. От нежности, благоговения. Так он любил этот язык…».

Любовь была нечаянной. Вдруг. И – навсегда. В 1970 году Марк Рыжков был участником Всесоюзного патологоанатомического съезда в Ереване. Прилетели ночью. Говорят: южные ночи темнее северных, а звезды – крупнее и ярче. Он остановился поглядеть на небо. Но высоко над горизонтом заметил чуть розовеющую в наступавшем рассвете вершину Арарата…

Этот момент – сегодня почти легенда, которую друзья М.Рыжкова передают новым поклонникам его переводов и которой объясняют всепоглощающую нежность к Армении. Но, наверное, было что-то ещё, из-за чего он навсегда отдал своё сердце Армении. Вкрадчивый грустный голос дудука. Горькая история армянского народа. Взрывные, гортанные звукосочетания армянского языка… Да, врач-патологоанатом с Урала влюбился. И сам (!) выучил армянский язык. Не просто на бытовом уровне. Ему по силам стали поэтические переводы.

– Это только звучит легко – выучил язык, – на вопрос «ОГ» объясняли коллеги Рыжкова после презентации сборника в Доме писателя. – Он не останавливался в изучении языка. Годами. И – каждый день. Переводил классиков. Переводил газетные однодневки. Старинная армянская музыка фоном звучала у него с утра до вечера. Однажды в кабинет зашёл мужчина восточной внешности. Как Марк бросился к нему! Заговорил по-армянски. Но это был курд. А Марк Николаевич искал любую возможность общения на армянском…

Его любовь была бескорыстной. Переводчики работают обычно за гонорар. Или – из уважения к профессии. Чувства Марка Рыжкова не ведали этих расчётов. Поэтические переводы были для него единственным способом высказать свою неистовую любовь к нежной Армении.

…Он умирал, когда случилось землетрясение в Спитаке. Санитар в реанимации предупреждал посетителей: «Только не говорите Марку Николаевичу о Спитаке. Это убьёт его». Но где-то и как-то слова вырвались. Немыслимо, но аналогии напрашиваются: исчез навсегда город – ушёл в НЕбытие человек, боготворивший эту землю.

Русская икона и армянский хачкар

Кто бывал в Лувре, знает: в разделе древних памятников мирового искусства русская икона и армянский хачкар – почти рядом. В двух шагах друг от друга. Вряд ли случайно. Скорее – символично. Русская культура, отзывчивая в принципе, ментально, к любой иной культуре, особо созвучна с армянской в силу истории, общих христианских корней. Выход на Урале сборника «Поэзия Армении в переводах Марка Рыжкова» – ещё один шаг-подтверждение этого созвучия. Шаг, обретший дополнительный, общечеловеческий резонанс в сегодняшних условиях.

Главный редактор издательства «Налоги и финансовое право» (оно выпустило сборник) Аркадий Брызгалин, поклонник поэзии, когда-то представил в своём блоге, в рубрике «Поэтический понедельник», один из переводов М. Рыжкова, а в предисловии к сборнику признался, почему пошёл на его издание, презрев прибыльные расчёты: «Именно сейчас, когда сам термин «дружба народов» не на слуху, когда даже братские народы переживают сложные времена напряжённости и откровенных ссор, такие книги должны появляться, передаваться из рук в руки, читаться вслух и про себя».

***

… Уже сегодня известно: спрос на «Поэзию Армении в переводах Марка Рыжкова» больше, чем 1000-й тираж сборника.