Сегодня исполняется 46 лет, как на экраны страны вышел легендарный фильм Свердловской киностудии «Угрюм-река»… А несколько дней назад к нам в редакцию по электронной почте пришло письмо… из Риги. Написала нам Вера Браже — родственница художника по костюмам Наталии Шапориной, которая работала над «Угрюм-рекой».
Вера прислала нам дневники художницы, где подробно описаны подготовка к съёмкам, сам съёмочный процесс, детально рассказано, как Наталия работала над эскизами и самими костюмами. И когда сегодня читаешь эти записи, даже мурашки по коже — любимый фильм словно разложен по полочкам. Мы решили дополнить эти записи воспоминаниями других участников тех событий. Увы, но сейчас уже многих из них нет в живых. Мы пообщались с монтажёром Светланой Тарик (которая сделала вместе с режиссёром «Угрюм-реки» Ярополком Лапшиным аж 11 картин!), гримёром Ириной Колесниковой и актрисой, снимавшейся в одной из сцен, — Екатериной Чуяновой.
Съёмочная группа «Угрюм-реки». Внизу — гримёр Ирина Колесникова, в центре — исполнительница роли Анфисы — Людмила Чурсина. Неизвестный фотограф
— Сейчас мы все понимаем, что это великий фильм, а как было тогда? Вы чувствовали, что становитесь сопричастны чему-то грандиозному?
Ирина Колесникова: Буду говорить за себя. Мы как-то не думали о масштабе. Для нас важно было, что это исторический фильм, а значит, работа предстояла интересная, да и мастера как на подбор — что режиссёр Ярополк Леонидович, что наш старший гримёр — Мария Фёдоровна Петкевич. Мне было тогда 29 лет, всего несколько лет назад окончила училище, и представилась такая возможность — набраться опыта на большой картине.
Светлана Тарик: А я поняла, что это будет великая работа, когда прочитала сценарий. Этот фильм сразу был событием не только для Свердловской киностудии, но и для всего нашего кинематографа. До «Угрюм-реки» только Сергей Колосов снял что-то подобное — это был исторический сериал о войне «Операция «Трест». Наша киностудия была тогда очень компактная, если не сказать маленькая. И вдруг запускается такая картина, приехали великие артисты: Людмила Чурсина, Гиви Тохадзе, Александр Демьяненко, Георгий Епифанцев, Валентина Владимирова…
— Как же вам работалось с московскими знаменитостями?
Ирина Колесникова: Замечательно. Конечно, чем выше рангом актёр, тем и опытнее мастер должен был его готовить. Но у нас даже выражение было шутливое — «пустить актёра по рукам», чтобы каждый поработал со всеми. И никаких проблем не было, никто не «звездил». Работали мы часто в полевых условиях: ведь снимали-то большую часть картины на Чусовой, в Коуровке. Уезжали целыми семьями и жили всё лето… Помню, актёры даже помогали нам организоваться. Я должна была накладывать бороду Гиви Тохадзе, который играл Ибрагима. У меня грим стоял аж на трёх столах. Так он меня научил делать так, чтобы мне на одном столе всего хватало: «Давай, Ирочка, — говорит, — тон наложим. Теперь, что не нужно, уберём…» Потом я вела Людмилу Чурсину, она была очень симпатичная, одно удовольствие с ней работать, никаких капризов.
Екатерина Чуянова: Про Людмилу Чурсину мне на всю жизнь запомнилось. Мы пришли в буфет на киностудии (здание, где сейчас «Сити-центр». — Прим. «ОГ»), а там стоит она — самая последняя в очереди, и ничего… Понимаете, времена другие были. Я тогда работала редактором фильмотеки на киностудии, и нас, молодёжь, попросили сыграть в массовке. Я участвовала только в одной сцене «Угрюм-реки» — это Масленица в самой первой серии. Там и муж мой на баяне играет. Нам всем дали задание: шуметь, балагурить, а я должна была повалить Прохора — то есть Епифанцева — в снег и поцеловать… Мне тогда все завидовали (смеётся).
— А правда, что роль Прохора Громова должен был исполнять другой актёр?
Ирина Колесникова: Правда. Но Владимир Гусев в первый же съёмочный день, когда слезал со скал, сломал ногу, и на замену ему приехал Георгий Епифанцев. Он ходил гоголем, всё говорил, что сразу знал, что будет сниматься в этой картине… И ведь действительно всё выдержал… Мы ему каждый съёмочный день накладывали горбинку на нос, а он нам, гримёрам, потом в шутку оценки за него ставил.
Светлана Тарик: Жора совсем молодой тогда был — это была его первая большая роль в кино. Мы его всему учили, где паузу сделать, где ещё что… Помню, как он, пока я бегала со своими кольцами (кинолентой. — Прим. авт.), написал в моём дневнике стих: «Верьте мне, Аня и Света, что видеть вас я очень рад, если б вы были далеко где-то, это была бы не жизнь, а ад».
Ярополк Лапшин (стоит) во время съёмок на реке Чусовой. Неизвестный фотограф
— А что касается Ярополка Леонидовича… Говорят, он был очень жёстким и в жизни, и в работе…
Светлана Тарик: У нас с Ярополком Леонидовичем были сложные отношения. Хотя я, наверное, единственная, кто его не боялся. Он меня часто упрекал, что я ему возражаю. Тогда я ему сказала, что счастлив тот человек, у которого есть оппонент. Но нужно отдать должное его принципиальности. После того как «Угрюм-реку» первый раз показали по телевидению, к нам пришла гора благодарственных писем. А затем поступило и предложение показать картину в кинотеатрах. Но для этого нужно было сократить четыре серии до двух. Но он сказал, что ни в коем случае не будет этого делать — не уберёт ни одного кадра. Говорит: «Возьмите Репина и полкартины отрежьте, что это будет?» И тогда решили запустить как есть. Окна нашей квартиры выходят прямо на «Космос», а раньше было три сеанса в день — в 12.00, 16.00 и 20.00. Так вот в течение многих дней мы наблюдали, как набирались полные залы, хотя зрителям надо было высидеть больше четырёх часов. А сборы у нас были такие, что не снилось ни Михалкову, ни Кончаловскому…
— А чем сейчас объясняете такой невероятный успех?
Светлана Тарик: Я бы так сказала — когда есть вожак, у него подбирается приличная стая. Это про нас. Команда у нас была замечательная. Вся работа шла одновременно: съёмки, озвучивание, монтаж. Если бы работа не была запараллелена, мы бы никогда не смогли закончить картину в столь короткие сроки. На «Угрюм-реке» работали самые лучшие мастера своего дела: например, операторская работа Василия Кирбижекова чего стоит… Таких портретов, как в «Угрюм-реке», у Людмилы Чурсиной больше нет — он чувствовал не только её красоту, но и душу. Мы все работали очень сплочённо, а когда увидели результат, то выдохнули с облегчением. Если честно, до сих пор не понимаю, как нам это удалось.
— У нас есть письмо, которое художнику картины Наталии Шапориной прислала её подруга — гримёр Алла Кочурова — после приёмки картины в Москве: «Дана фильму первая категория. В день просмотра весь главк не работал. Первые три серии смотрели без перерыва, а перед четвёртой немного отдохнули. Игнатов (директор картины) доволен и ходит как гусь, с выпяченной вперёд грудью и улыбается. Так что Ваш труд был не напрасен. И все перипетии уже позади, а самое главное — результат»…
Светлана Тарик: Я как сейчас помню, как мы в первый раз показывали картину худсовету в Свердловске — 12 декабря 1968 года. После этого Станислав Игнатов привёз нам в монтажную — каждой — по флакону «Красной Москвы»…
Из дневника художника
Наталия Шапорина родилась в 1915 году в Москве. Работала ассистентом художника по костюмам на Ленфильме («Два капитана», «Всего дороже»), в Мариинском театре, Театре оперетты. По семейным обстоятельствам переехала в Ригу. На Рижской киностудии более половины фильмов того времени сделаны при её участии.
1966 год. «Получаю лестное письмо из Свердловска с предложением принять участие в съёмках фильма по роману Шишкова «Угрюм-река» в должности ассистента художника по костюмам. Это было и очень приятно, но не без горчинки. Я давно ощущаю себя вполне состоявшимся художником…» (В ответном письме Наталия сообщила о том, что она согласится на их предложение только на должность художника по костюмам, а не ассистента. Ярополк Лапшин дал своё согласие. — Прим. «ОГ»).
«Во время работы превращаюсь в скалолазку. Много эпизодов снимали на утёсах. А утёсики — будь здоров! Наверх ещё могла влезть, а смотреть вниз — тошнило от страха».
«Сегодня, 16 октября, вернулись со съёмок с Чусовского озера, где в труднейших метеорологических условиях снимали объект «тунгусское стойбище», где тунгусов в основном изображали местные татары, разбавленные местными корейцами, плюс маленькая чучмечка Анка, дочь оператора Васи Кирбижекова. Действие происходило у дико вонючих чумов, покрытых сыромятными шкурами коров, которые должны изображать оленей — так мы делаем кино и заставляем простодушного зрителя верить в истинность происходящего.»
Благодарим Музей кино Свердловской киностудии за предоставление фотоматериалов
