В Екатеринбурге на IV Международном музыкальном фестивале «Евразия» выступил британский композитор Габриэль ПРОКОФЬЕВ. Габриэль — внук Сергея Сергеевича Прокофьева. На фестивале он впервые в России представил «Концерт № 1 для «вертушек» с оркестром». Творчество Габриэля — это новый музыкальный формат, когда классическая музыка перемещается со сцены концертного зала в ночной клуб.
Мы встречаемся с Габриэлем утром в его отеле. Несмотря на многочисленные репетиции и ночные выступления, он свеж и бодр. Перед ним традиционный завтрак англичанина — овсянка. Тут стоит сказать, что Габриэль родился в Лондоне и по-русски не говорит совсем. Это было принципиальное решение его отца — поэта и художника Олега Прокофьева.
— Сегодня наконец-то смог выспаться, — улыбается Габриэль. — В Екатеринбурге очень долгие дни — репетиции, репетиции, концерты.
Габриэль Прокофьев (справа), переводчик Екатерина (рядом с ним), корреспондент «ОГ» Пётр Кабанов и пресс-секретарь Свердловской филармонии Елена Горобинская. Фото: Владимир Мартьянов.
— В России вы бывали много раз, но в Екатеринбурге впервые. Похож он чем-то на Лондон?
— Не уверен. Когда смотрю в окно, то Екатеринбург больше напоминает что-то азиатское, например, Сеул. Небоскрёбы, стекло. Может быть, если я посмотрю его более детально, то увижу схожие черты. Но слышал, что его сравнивают с Манчестером. Это, кстати, похоже на правду. Пару недель назад я как раз был в Манчестере и теперь понимаю, что Екатеринбург похож с ним. Я всегда говорю своим друзьям в Великобритании: если хотите узнать Россию — ездите не только в столицу. Через другие города страна откроется вам с неожиданных сторон.
Габриэль отметил, что в Екатеринбурге ему очень понравились странные одноэтажные здания. Фото: Владимир Мартьянов.
— Пять лет назад вы сказали такую фразу: «Классическая музыка не умирает, она изменяется». Прошло время. У вас такое же мнение, или оно изменилось?
— Наоборот! Я ещё более в этом утвердился. Если разобраться, то даже большие концертные залы и оркестры начали менять своё отношение к классической музыке. Например, в Великобритании я видел несколько консерваторий, которые специально устраивают концерты, скажем так, неоклассики, чтобы завлечь молодёжь. На многих студентов это производит большое впечатление, и они начинают этим заниматься. Композиторы также обратили на это внимание. Простые оркестры с классическим набором мелодий не привлекают молодёжь. Они чувствуют какую-то недоступность и больше тянутся к новым форматам. Как, кстати, и молодые композиторы, которые ищут новый подход к классической музыке. И теперь большие концертные залы начинают принимать факт, который до этого они яро отвергали — классическая музыка изменилась. Хороший пример — фестиваль «Безумные дни». Он для меня символизирует новое отношение к классической музыке.
Габриэль Прокофьев родился в 1975 году — через 22 года после смерти своего деда. Музыкальное наследие быстро дало знать о себе и уже в 10 лет он начал сочинять песни. Фото: Владимир Мартьянов
— Вы отметили, что классическая музыка недоступна для молодёжи. Поэтому вы пытались найти формат, который бы её привлёк?
— Именно. В Лондоне вот уже 13 лет подряд я организую концерты под лейблом «Nonclassical» — выступления, где мы пытаемся говорить о новом витке классической музыки. И на этот фестиваль приходит очень много молодёжи. Для них это традиция. Но 13 лет это было так: «О боже! Что это за музыка?! Что это такое?!». Сейчас, конечно, отношение поменялось. Прошло время, и в Лондоне стало несколько таких точек, так что процесс запущен.
Габриэль Прокофьев: «Важно, что филармонические залы начинают трансформировать свои программы в соответствии с современными тенденциями». Фото: Владимир Мартьянов
— Вы активно используете «вертушки», электронную музыку в сочетании с классическими инструментами — скрипка, виолончель, альт. Как вы пришли к этому?
— Как композитор, я всегда искал новые звуки. В XX веке те же оркестры искали новое звучание. К примеру, активно начали использовать ударные инструменты, драм-машины. Или добавляли себе электронную музыку. Немецкий композитор Карлхайнц Штокхаузен много времени истратил на эти эксперименты. Это было вполне естественное развитие. В какой-то момент это осознал и я. Музыка вообще никогда не должна останавливаться в развитии. Бесконечный прогресс. Нужно приглашать новых музыкантов, использовать новые инструменты. Что касается «Концерта для «вертушек» с оркестром», то меня впервые попросил один британский промоутер. Он сказал: «Сделаешь что-нибудь подобное?». Я не задумываясь ответил: «О нет, это очень плохая идея». В тот момент я подумал, что это будет отчаянная попытка понравиться молодёжи. Просто выпендрёж. Потом я осмотрел диджейское оборудование и понял, сколько же нового звука оно может дать оркестру!
— Возможно ли, что в будущем диджеи вместе с симфоническим оркестром и классической музыкой станут нормой?
— Это один из путей, который непременно будет развиваться. Но струнные квартеты будут развиваться иным путём. Каким? Не знаю, должен прийти новатор. Но электронная музыка и диджеи точно должны идти рука об руку с классикой. Это будет следующая стадия электронной музыки.
Мечтал быть поп-певцом, а уж никак не композитором
— Габриэль, самый частый вопрос, который вам задают — сложно ли быть внуком Сергея Прокофьева?
— Когда я был младше, то был запуган достижениями дедушки. И чтобы сочинять музыку, мне пришлось много лет идти к обретению уверенности в себе. Важно было не чувствовать этого груза. В школе я писал слащавые поп-песни именно потому, что боялся взяться за классику. Но страсть к музыке пересилила все страхи, и я понял, что это мой путь. И страшиться тут нечего. И сейчас всё чаще смотрю на своего деда и на своего отца как на источник вдохновения. Сергей Прокофьев — это крупная фигура в мировой музыке, и когда начинаешь об этом задумываться, то начинаешь снова бояться. Так что лучше не думать (смеётся). Единственное решение — продолжать работать.
Фото: Владимир Мартьянов
— Прокофьев — это русский композитор. Себя вы считаете полностью британцем?
— Если честно, я ощущаю себя частично русским композитором. Но обманывать себя не нужно — я родился, вырос и живу в Лондоне. По-русски я тоже не говорю. Да, это моё наследие, да, во мне есть эта кровь, но всё-таки я европеец. Но иногда фамилия, конечно, вводит некоторых в заблуждение. Часто меня называют русским композитором, в следующем году я буду выступать на фестивале в Бодензее, и там меня и вовсе определили в секцию русской музыки.
— Думали ли вы о том, что если бы выросли в России — вам было бы гораздо сложнее заниматься музыкой?
— Уверен, что да. Очень хорошо в этом плане, что я родился в Англии. Прокофьев в Великобритании — важная фигура, в России — монументальная. И его влияние очень велико. Тут ко мне было бы приковано огромное внимание. Сейчас я приезжаю в Россию уже в качестве состоявшего композитора, и различных разговоров о творческом наследии гораздо меньше.
— Ваш отец принципиально не учил вас русскому языку. И вы часто говорили, что хотите выучить его. Как успехи?
— Хочу, но я очень занят. Если бы я пожил какое-то время в России, то начал бы бегло говорить. У меня такое было в молодости. Я работал волонтёром в Танзании и прожил там 9 месяцев. Теперь я говорю на сохи. Но на русском никак не получается! Однако моя дочь пошла в школу, где изучают русский. Надеюсь, она научит меня.
— Вы выросли в Англии — крайне музыкальной стране. Насколько на вас это повлияло?
— Когда я был подростком, то много слушал Дэвида Боуи. И наверное, под этим влиянием начал писать поп-песни. Когда мне было лет 12–13, я мечтал быть поп-певцом, а уж никак не композитором. В Англии музыка повсюду. Невозможно не подпасть под это влияние.
— Наверняка слушали много музыки своего дедушки. Какое у вас любимое произведение?
— Я люблю всю его музыку. Сергей Прокофьев — великолепный мелодист. Выделить что-то одно для меня невероятно трудно. Знаете, в чём заслуга моего деда? Он писал музыку в различных жанрах, для различных инструментов. К примеру, Шопен писал только фортепианную музыку. В последнее время мне нравятся «Мимолётности» — сборник фортепианных миниатюр. Очень личная вещь. И очень нравится 5-я и 6-я симфонии. Совсем недавно я открыл для себя концерт для фортепиано с оркестром №2. С ним связана очень интересная история. Когда мой дед заканчивал эту вещь, его друг покончил с собой. Пианист Александр Торадзесказал мне: «Послушай, в музыке слышно, как он переживает». Когда мой отец узнал об этом, он не поверил. Спустя много лет отец переслушал и воскликнул: «Я слышу!».
— Не боитесь, что когда вы станете ещё популярнее, то груз достижений Сергея Прокофьева всё-таки настигнет вас?
— Не могу ответить. Мне приятно, что когда в Великобритании пишут рецензии на мои работы, обходятся без сравнений. «Габриэль Прокофьев — это новое направление в музыке», — так говорят. Для меня важная вещь — продолжать развиваться. В следующем году мою оперу поставят в Баварии — это новый вызов. Я бы мог волноваться, что меня сравнивают с дедом, но лучше сосредоточусь на работе, а о нашем родстве пусть беспокоится кто-то другой. Когда сочиняю музыку — я не Прокофьев. Я думаю о музыке, а не о том, кто я. Это главное.
- Опубликовано в №188 от 10.10.2017
