В киноклубе Ельцин Центра выступил большой артист – Олег Басилашвили. Не надо напрягать голову, чтобы быстро вспомнить его уверенного Самохвалова из «Служебного романа», выразительного Рябинина из «Вокзала для двоих» Эльдара Рязанова, неуверенного Бузыкина из «Осеннего марафона» Георгия Данелии и ещё массу замечательных ролей в театре и кино. Олег Басилашвили тот, кого можно назвать Мастером с большой буквы, корифеем и едва ли не последним из могикан. И вот он вновь на сцене. В свои 84 года читает наизусть «Медного всадника» Пушкина, стихи Маяковского, цитирует Чехова, говорит о своих друзьях – Товстоногове, Рязанове, Данелии. Сокрушается, что не сыграл Сталина и рассказывает про новую роль шестилетнего мальчика. Его монолог хочется слушать ещё и ещё и не хочется прерывать. Разве что смехом на его очередную шутку, за которой, кажется, так много правды..
Когда мой отец узнал, какую я хочу выбрать профессию, то сказал: «Ты выбрал себе этот путь – позорный – и занимайся этим сам. Ни копейки я тебе не дам». Так и жили. А потом… Однажды мы были на гастролях в Москве, и отец пришёл смотреть спектакли. После сказал мне следующее: «Посмотрел ваши спектакли. Вы делаете нужное дело. Свои обвинения я снимаю».
Я работал в замечательном театре у Георгия Товстоногова. Он очень много значит в моей жизни. Он помог мне (и многим) стать артистом. Но нас осталось очень мало, тех, кто работал с Товстоноговым. Человека четыре. Как-то недавно стою у расписания в театре, а там женщина. Немолодая уже. Вдруг она мне говорит: «Здорово, Бас». Бас или Басик – меня так друзья раньше называли. Ну, я же Басилашвили. А я вообще не помню, кто это! Постарела она, или изменилась… Не помню! Спрашиваю робко: «Простите, а вы кто?» А она мне: «Кто-кто? Конь в пальто!» И ушла.
Олегу Басилашвили 26 сентября исполнилось 84 года. До сих пор он выходит на сцену Большого драматического театра имени Г. А. Товстоногова. Фото: Павел Ворожцов
Новаторство в театре? В Конституции записано: любой человек имеет право на самовыражение. Дело в форме. Мы помним судьбы некоторых новаторов в искусстве. Были и тюрьмы, и ссылки, и перекрытый кислород. Есть вещи в театре, которые я не принимаю. Но это не значит, что я пишу бумаги, чтобы их закрыли. У каждого из нас свой взгляд на классику. Что-то совпадает, что-то нет. Но направлено это должно быть в одну, правильную сторону. Помню, однажды я спросил у Товстоногова: «Я вот играю дядю Ваню. Он страстно любит жену Серебрякова. Вот если во втором акте, когда он к ней идёт, вроде, объясняться в любви, она раскрыла бы свои объятия и пригласила его в спальню. Что бы сделал дядя Ваня?» Товстоногов мне тут же ответил: «Он бы побежал в кабинет и там бы застрелился. Это не его Елена!» Такое было у него понимание. Любовь! Там такая любовь! Как же может режиссёр ставить «Дядю Ваню»? Видел я как-то сцену, где Астров лежит на столе с Еленой, а дядя Ваня снимает с себя штаны. Это как? Это не то! Дело тут не в приличии. Не об этом писал Чехов! Найди другую форму. Знаете, чем это вызвано? Бездарностью и полным отсутствием сердца.
Чехов говорил: «В искусстве много места». И не надо толкаться локтями.
С Эльдаром мы сняли пять картин. Что-то лучше, что-то хуже. Я Рязанову очень благодарен. Его фильмы – целая эпоха в моей жизни. Как-то он написал мне расписку: «Обязуюсь снимать Олега Валериановича в каждой своей картине». Я подделал его почерк и написал: «Если же съёмка не состоится, буду платить ему гонорар, будто он снимался». И подпись – Эльдар Рязанов. На одной из телепередач, посвящённых ему, я вынул эту записку и прочитал. Всё, говорю, Эльдар, ты мне денег должен. Рязанов так испугался!
Данелия и Рязанов – два очень важных для меня человека. Когда умер Женя Леонов, Данелия сказал, что теперь я буду его талисманом. Пригласил меня в картину, она не получилась, и о талисмане больше речи не было. Потом мне замечательно работалось с Кареном Шахназаровым. Несколько интересных картин сделали.
Олег Басилашвили: "Волновался, когда ехал сюда. Понимал, что публика здесь особая - интеллигентная". Фото: Павел Ворожцов
Данелия не хотел брать меня на главную роль в «Осеннем марафоне». Он видел «Служебный роман» и подумал, что у меня амплуа уверенного в себе человека, который пробивает себе дорогу интригами. Конечно, главный герой «Марафона» Бузыкин – совсем другой. И была замечательный ассистент режиссёра на «Мосфильме» Леночка Судакова. Я с ней не был знаком, но она почему-то видела именно меня в этой роли. Когда она сказала об этом Данелии, он ответил: «Вы с ума сошли? Никогда в жизни он не будет играть! Он совсем другой человек».
Леночкапозвонила мне и пригласила (пришлось по блату доставать билет до Москвы). И всё бы ничего, но она наврала мне, что Данелия меня вызывает. Я приехал, захожу к нему и говорю, что на пробы. Данелия даже не знал об этом! «Проходите, садитесь», – говорит он. Георгий Николаевич – добрейший человек, и ему было неудобно поставить меня в неловкое положение. Чтобы отделаться от меня, он принёс камеру, нашёл третьего оператора и провёл пробы. И я был утверждён на роль! В этот же день Данелия довёз меня до нужного места в Москве. Я вышел и долго не мог перейти дорогу из-за машин. Данелия посмотрел на мою сгорбленную спину – я показался ему чрезвычайно неуверенным в себе – и он окончательно утвердился в кандидатуре на роль Бузыкина. Но дело-то было в потоке машин!
Жаль, что не удалось поработать с Лёшей Германом. Наши дачи в Репино были рядом. Но я к нему никогда не ходил, потому что у него были две очень злые собаки. И я их как-то боялся. Настоящие тигры, готовые разорвать тебя. Поэтому мы с ним встречались на улице. Так из этого союза ничего и не вышло. А очень хотелось.
Особо эмоциональным выдалось у Олега Валериановича чтение поэмы "Медный всадник". Фото: Павел Ворожцов
Была роль, которую я хотел сыграть, но не вышло. Это Сталин. Мне сейчас 84 года, и уже поздно. Помню, мы были дома, когда Левитан объявил по радио о смерти Сталина. Моя бабушка, лишённая всех прав, дочь священника, вдова церковного архитектора, стала рыдать. Отец – член райкома партии – посмотрел на неё и сказал: «Ну что ты. С каждым может случиться…» Сталин очень неоднозначная фигура. Нельзя поставить рядом плюс или минус. Трудно об этом говорить. Помню, в день его похорон я взял лыжи и поехал в Сокольники кататься. Вышел на площадь у метро, а она полна рыдающих людей. Тело Сталина вносят в мавзолей, люди плачут, а я, здоровый лоб, стою с лыжами и еду кататься в Сокольники.
Молодые режиссёры ко мне редко обращаются. Они меня боятся. Я вроде немолодой. Хотя у нас в 96 лет ещё считаются молодыми. Предложили мне сыграть роль в спектакле по произведению Татьяны Толстой «Петерс». Там главный герой – шестилетний мальчик. Его я и должен играть. Не знаю пока, как к этому подойти.
Всегда переживаю, нравятся ли людям мои книги. Я же не писатель. Кстати, совсем недавно задумал написать ещё одну – «Анна Каренина» называется, но, видимо, уже не получится.
- Опубликовано в №192 от 19.10.2018
