18 апреля отмечается Международный день памятников и исторических мест. Вопрос защиты культурного наследия по всему миру стоит остро. Екатеринбург – не исключение. О болевых точках города, привлечении инвесторов к сохранению архитектуры, подарках к 300-летию столицы Урала мы поговорили с директором Екатеринбургского центра по охране и использованию исторического и культурного наследия Леонидом ГЕНИНЫМ.
– Если актуализировать информацию, то сколько сейчас в Екатеринбурге зданий, признанных объектами культурного наследия, и сколько из них – в собственности муниципалитета?
– В городе – 851 объект культурного наследия. Число их за последнее время несколько изменилось. Дело в том, что раньше, например, учитывался архитектурный ансамбль как один объект. Потом некоторые здания стали считать отдельно. 50 из 851 – это памятники археологии. В муниципальной собственности 188 объектов культурного наследия (сокращённо – ОКН). Их количество тоже меняется. В марте, например, несколько ОКН были приняты в нашу собственность. Это, если приводить примеры, памятники Серго Орджоникидзе, Якову Свердлову, бюст Одинцова. Но это не значит, что за ними никто ранее не ухаживал и не смотрел. Просто документально их передали в наше ведение. Также ушло несколько объектов [в областную собственность] на Декабристов, недалеко от новой ледовой арены.
– За последние несколько лет эта цифра уменьшилась?
– Число ОКН в городе сохраняется примерно на одном уровне. Что-то передаётся нам, что-то уходит из нашего ведения. Есть объекты, для которых привлекаем средства инвесторов путём продажи на конкурсе. В эти условия, конечно, входят работы по сохранению памятника. Поэтапно. Это длительная процедура. Она гораздо сложнее, чем с обычными объектами. Нужно делать всё тщательно. И сейчас мы ищем инвесторов для невостребованных для муниципальных нужд зданий.
– Из 188 объектов сколько проблемных точек?
– Охрана и сохранение объектов – многоаспектный вопрос. По ОКН, требующим проведения работ по капитальному ремонту и реставрации, находящимся в муниципальной собственности, у нас есть понимание, какие работы необходимо провести. Как правило, это объекты, на которых проведены предварительные обследования. Проблемные те, которые длительное время по различным причинам не эксплуатируются.
Мы понимаем, что больших средств ни у города, ни у области нет. Поэтому решаем, как рационально ими пользоваться и где искать инвесторов. В частности, есть варианты частно-государственного партнёрства. Сложнее с памятниками на территории города, которые находятся в частности собственности. Увы, не все собственники добросовестно относятся к сохранению культурного наследия. Мы знаем ряд таких объектов. Например, на Розы Люксембург, 3, в переулке Банковском, 9. Полномочий у МКУ «Центр охраны памятников» насильно заставить частных лиц сохранять эти здания нет. Мы обращаемся к ним, пытаемся разговаривать. Потом пишем запросы в надзорные органы. Пытаемся как-то решить эти проблемы. Сейчас, например, идёт процесс как раз по Банковскому, 9 с компанией «Уралбиофарм» об изъятии объекта и продаже его с торгов в целях сохранения. Потому что собственник не принимает никаких мер.
– В 2018 году в интервью «Облгазете» вы говорили, что «больных точек» было 17. Изменения есть?
– Цифра примерно такая же. Однако это не те же объекты, которые были проблемными пять или десять лет назад. Многие ОКН реставрируют, и они перестают быть проблемными. Например, Дом Звонарёва или здание бывшего Госпиталя Верх-Исетского завода. При этом появляются объекты, которые в результате обследования попадают в число проблемных. Это сложные памятники, они требуют консервации или реставрации. Потому что основной вопрос – финансирование. Мы несколько раз предлагали на различных совещаниях: если бы появилась областная программа, предусматривающая софинансирование работ из двух бюджетов – городского и областного, ситуация улучшилась бы. Это может быть в разных долях, для Екатеринбурга, например, – 50 на 50 процентов. Муниципальные органы тогда активнее включались бы в работу по сохранению памятников. У нас в городе есть программа по ремонту ОКН, но финансов всё равно не хватает.
– Вы говорите, что это сложные памятники. Можете привести примеры, чтобы читатели понимали?
– Сложный объект – это бульвар Культуры, 3 (Здание было возведено в стиле конструктивизма как фабрика-кухня для рабочих по проекту Валерия Парамонова и Моисея Рейшера при участии Белы Шефлера в 1935 году. В дальнейшем здание решили перепроектировать под Дом инженерно-технических работников. В 1938-м переименован во Дворец культуры. В 2014 году бывшая фабрика-кухня получила статус памятника архитектуры муниципального значения. Сегодня здание готовится к масштабной реконструкции. – Прим. «ОГ»). Фактически с конца 80-х годов средства в сохранение объекта практически не вкладывались. А разрушение происходит достаточно быстро. На Культуры, 3 сначала обрушился потолок. Зал закрыли. Но ремонт кровли не был выполнен. И здание начало разрушаться. Наложились ещё два пожара… Сейчас разработана научно-проектная документация, проводятся противоаварийные и консервационные работы. Сложные объекты также – это жилые многоквартирные дома. Часть жилых зданий в плохом состоянии, а сносить их нельзя. Полностью приспособить к жизни тоже нельзя. Нужны огромные затраты. Мы идём по пути переоформления жилого в нежилое. И тоже ищем инвестора. Как, например, для здания на Чернышевского, 9. Самый центр города. Это долгий процесс.
– Получается, что Фабрика-кухня могла повторить судьбу кинотеатра «Темп», находящегося на соседней улице? Он тоже несколько раз горел, а в итоге стал пристанищем людей без определённого места жительства. И как бы не было жалко, но его уже не восстановить.
– Я сам уралмашевец, ходил в «Темп». Конечно, жалко. Это красивое здание, но, во-первых, оно не являлось объектом культурного наследия, во-вторых, длительное время у него не было ответственного собственника. Принятие своевременных мер помогает решить проблему.
«Большого интереса к приобретению объектов нет»
– Выше вы говорили о привлечении частных инвестиций для сохранения памятников. Это оптимальный вариант? В городе есть удачные примеры. Это, безусловно, «Синара Центр» (Верх-Исетский бульвар, 15). Группа «Синара» за три года превратила развалины бывшего госпиталя Верх-Исетского завода в современный многофункциональный культурный центр.
– Давайте по-порядку. Не надо быть собакой на сене. Когда сам не можешь отреставрировать и другим не даёшь. Здание стоит и начинает разрушаться. Люди даже не понимают, насколько быстро это происходит… Легче сохранять то, что используется. Чаще всего проблемы возникают с теми объектами, которые длительное время не эксплуатируются. Мы очень часто видим, что как только съезжают пользователи, начинается процесс разрушения. Яркий пример, да, здание бывшего госпиталя Верх-Исетского завода. Объект пришёл в упадок после того, как травмпункт освободил помещения. В данном случае благодаря принятым мерам всё было восстановлено в первозданном виде.
– Ещё один пример – усадьба Звонарёва (ул. Горького, 32), построенная 1870-е годы. От здания остались только стены и фундамент. Его выкупил создатель клиники «Здоровье 365» за символический рубль.
– Усадьба Звонарёва была в плачевном состоянии. По фотографиям, сделанным несколько лет назад, чётко видно, как здание разрушалось. Охрану и сохранение обеспечить было сложно. Я за то, чтобы у каждого объекта была своя жизнь и свой пользователь. По каждому зданию мы всегда спрашиваем – культуру, физкультуру, здравоохранение, общественные организации. Нам отвечают: объект не нужен. Нужно искать нового собственника, чтобы он привёл памятник в такое состояние, чтобы все получали удовольствие.
– Усадьбу Звонарёва, по сути, теперь строят с нуля. То есть на месте памятника будет уже новое здание. Насколько его в таком случае можно будет считать памятником архитектуры?
– Всегда есть вопрос по тем элементам здания, которые можно сохранить. Многие видели, в каком состоянии была усадьба Звонарёва. Без разборки отреставрировать её было невозможно. Мы чётко договорились с новым собственником и контролировали эти процессы. Даже кирпичи, которые были пригодны для повторного использования, складывали в отдельное место. Проект позволял восстановить объект в первозданном виде. Декоративные элементы будут воспроизводиться по шаблонам. Усадьба Звонарёва будет считаться объектом культурного наследия. Законодательство предусматривает вариант воссоздания, если есть проектная документация. Даже если руин на этом месте не осталось.
– «Синара Центр», усадьба Звонарёва – это известные примеры. Есть ещё памятники, за которые взялся частник и сделал хорошо?
– Бажова, 137 (здание общественной школы, построенное в 1910-х. – Прим. «ОГ»). Там было отделение городской больницы. Длительное время средства в сохранение не вкладывались. С улицы – красивое здание. А внутри… И стены трескались, и потолок, и проблемы с инженерными сетями были. Больница отказалась от этого помещения. Долго искали инвесторов и нашли. Были проведены работы, мы участвовали в приёмке. Там будет детский медицинский центр. Право собственности перешло к инвестору. Внешне кажется, что ничто не изменилось, но сколько всего сделано внутри… Также Горького, 14 (двухэтажный дом Чувильдина. – Прим. «ОГ»). Часть помещений была в муниципальной собственности, часть – нет. Нашли общий язык с собственником. Провели большую работу. Теперь там прекрасный дом и сад рядом.
– Собственники стали сознательнее? Они чувствуют ответственность, что им нужно следить и сохранять наследие?
– Сейчас многие говорят об историческом наследии. Что надо сохранять, реставрировать. Но нужно понимать глубину этого вопроса. Многие, когда начинают разбираться, в итоге отказываются. Приспособить здание для современного проживания сложно. Это большие затраты, замена коммуникаций, инженерных сетей. Поэтому говорить, что есть реальный, большой интерес у инвесторов к приобретению объектов, я бы не стал. Общие слова есть, но конкретики мало. Были истории, когда частник приобретал объект и сталкивался со столькими сложностями, что говорил мне: «если бы я знал, сколько будет проблем, никогда бы не купил это здание».
«Не нужно штамповать объекты»
– Есть ли объекты, которые находятся в столь плачевном состоянии, что их снос – скорее облегчение печальной участи? И насколько это правильный подход?
– Если говорим про здания, которые находятся в плачевном состоянии, то да, действительно, их необходимо сносить. В этом ничего печального нет. Если же речь идёт об объектах культурного наследия, то сносить их нельзя по закону. Их надо сохранять, предпринимая все возможные меры по спасению. Мы живём в XXI веке, есть различные технологии и методики по спасению и реставрации зданий. Всё зависит от тех усилий, которые прикладывают собственники. Если они действительно переживают за здания и за историко-культурную среду нашего города, то они находят возможность сохранять эти объекты. А другого пути нет. Наследие надо сохранять, чтобы потом перед детьми и внуками было не стыдно.
– А есть ли в городе здания, которые хотелось бы признать памятниками архитектуры? Большая дискуссия этой зимой развернулась вокруг конструктивистского здания на Декабристов, 20, где раньше располагался Уральский областной промышленно-экономический и кооперативный техникум. Наследием оно признано не было и начался снос.
– Для города у нас количество памятников достаточно большое. И не нужно штамповать объекты. Даже если им сто или восемьдесят лет. Надо брать под охрану уникальные здания. Чтобы выявлять памятники, законодательство достаточно простое. Нужно писать заявление в управление Госохраны. Но вся основная работа по выявлению ОКН фактически была выполнена на территории города ещё 10–15 лет назад. Часть объектов не попала в перечень по техническим причинам. Например, та же Фабрика-кухня на Уралмаше или дом на проспекте Ленина, 99, который естественно вписывается в ансамбль жилых домов. Остальные объекты, которые сейчас общественники активно предлагают в качестве ОКН, как правило, не отвечают ряду требований. Есть ещё места, связанные с Борисом Николаевичем Ельциным. Можно подумать в ту сторону. Или про Владислава Крапивина. Напомню только, что по закону объекту должно быть больше 40 лет или он связан с историческими личностями. По этому критерию мы, например, не могли рассматривать недостроенную телебашню.
– Как вы относитесь к комплексному развитию территорий, так называемой «уральской реновации»?
– Абсолютно нормально. Это больше проблема психологическая. У человека годами всё под боком, всё в одном месте. Изменение места проживания всегда тревожно. Как говорят: пять переездов равны одному пожару. Жители относятся к этому с беспокойством, и важно с людьми разговаривать. Говорить и показывать, что станет лучше.
– Впереди у Екатеринбурга большой юбилей – 300-летие. Какие-то здания будут отреставрированы? Кто-то из инвесторов сделает подарок городу?
– Празднование 300-летия города совпало с проведением Универсиады. В подготовке этого спортивного первенства принимают участие многие федеральные, региональные и городские компании. Поэтому к 300-летию столицы Урала инвестиционных проектов, связанных с объектами культурного наследия, будет меньше, чем хотелось бы. При этом мы прекрасно понимаем, что спортивное мероприятие такого уровня поможет повысить узнаваемость Екатеринбурга на мировой арене. После чего можно ждать оживления интереса со стороны международных компаний и вложений в ОКН в долгосрочной перспективе. Что касается непосредственно подготовки к 300-летию, то у администрации города есть понимание необходимости проведения работ на памятниках. По многим объектам сейчас разрабатывается научно-проектная документация. Ожидается, что в 2022 году отремонтируют около 30 объектов культурного наследия. Сейчас такие работы уже ведутся на Водонапорной башне (по адресу ул. Московская, 28. Башня была построена в начале прошлого века по проекту И.К. Янковского. – Прим. «ОГ»).
- Опубликовано в №... от 17.04.2021 под заголовком «...»
